Она так много сказала Бану в павильоне: простила его, благословила и осудила обоих.

Элия спросила:

– Простить мне этого человека или этого короля?

Марс медленно покачал головой. Он был и тем, и другим. Всегда.

– Я сделаю все, что велишь, – произнес он, дотрагиваясь большим пальцем до ее нижней губы. – Все, что ты прикажешь, прямо сейчас. – Он провел большим пальцем вдоль мягкой кожи, затем опустил его. Все существо Моримароса жаждало обнять ее крепче, ближе, чтобы умолять Элию о том, чего он хочет, опуститься перед ней на колени, даже в качестве короля. – И навсегда отныне я буду честным с тобой – даже если это сделает Ареморию и Иннис Лир врагами в политике или торговле или в чем-то еще. Я буду говорить тебе правду.

– Марс, – осторожно произнесла она, словно пробуя на вкус это имя. – И Моримарос. Человек и король.

– Я хочу, чтобы мы были только чем-то одним, выбрали только одно.

Элия в ярости произнесла:

– Я не хочу быть выбранной превыше всего, но больше всего я хочу одного. Я хочу быть частью чьего-то целого.

Он молчал мгновение, изучая ее.

– Ты помнишь, как много недель назад, в Летней резиденции, ты сказала, что я – Лев войны, который всегда отдельно от твоего Звездного Дитя. Что они не могут существовать в одном небе из-за того, как они создаются формами вокруг них?

Она кивнула.

– Что было бы, если бы глаз Льва был имени Калпурлагх? Это только семантика; это только то, что, давно сказал какой-то старик, делает такую вещь невозможной.

– Новые формы, – прошептала она, глядя на небо. – Ты хочешь сделать новую форму.

– Я не знаю, для чего еще нужен король, – сказал он печально.

Элия Лир взяла его руку, на которой не было королевского кольца, сделала глубокий вздох и наклонила голову в сторону ветра, дразнившего ее кудряшки на виске и на ухе.

Она сказала:

– Сражайся за меня на рассвете, Моримарос Ареморский. Я буду готова с короной из болиголова.

Аифа

Аифа