Какой-то звук сорвался с его губ – точно что-то сломанное разбилось на совсем мелкие осколки. Натянув путы, Альфи подался к ней, прижался лбом к ее лбу, и его теплое дыхание коснулось ее лица.

– Я не смогу спасти тебя, если ты это сделаешь.

Девушка слабо улыбнулась, словно пытаясь утешить принца перед тем, чему суждено было случиться.

– Сегодня мы уже несколько раз едва не умерли. Рискну еще разок.

– Одного раза может быть вполне достаточно. – Альфи закрыл глаза.

Игнасио вздохнул.

– Ты же знаешь, я не очень терпелив, Финни.

Финн всегда мечтала о том, что больше никогда не услышит голос приемного отца. Так или иначе, сегодня эта ее мечта осуществится.

Взгляд Альфи коснулся ее лица, как пальцы ребенка касаются лепестков цветка, – медленно, осторожно. Принц словно пытался запомнить Финн такой, какая она сейчас, до того, как ее одержит магия Сомбры. Фигурка дракона висела на его шее, и ему оставалось только отдать приказ.

– Захвати ее…

И магический поток черным дымом хлынул из фигурки.

Обсидиановая магия чуть отклонилась назад, как змея перед броском, и ударила Финн в грудь, проникая в сердце. Девушка чувствовала, как сила Сомбры струится в ее венах, сжигает ее изнутри, словно в ее теле вспыхнуло черное солнце. Охваченная пронизывающей тело болью, Финн отказалась выполнить приказ Игнасио. Отказалась принять в себе ту часть, которая убивала по его велению. Часть, без раздумий бросавшую друзей. Часть, верившую в то, что она чудовище и потому способна стать сосудом для этой магии. Финн сосредоточилась на лице принца – лице, искаженном болью утраты. Такую боль можно чувствовать только тогда, когда ты теряешь кого-то достойного. Хорошего. Слишком хорошего, чтобы нести в себе зло.

Финн ничуть не сомневалась, что уже через мгновение погибнет, ведь черная магия погасит в ней искру жизни, как гасят свечу влажными пальцами. Но когда через миг тебя ждет смерть, то, возможно, стоит насладиться этим последним мигом. И если бы она могла остановить навечно какое-то мгновение своей жизни, задержать его в сложенных ладонях, то она выбрала бы именно это. Миг, когда принц смотрел на нее. Миг, когда она знала, что не стала тем, кем считал ее Игнасио. Миг, когда она была собой.

Финн едва сдержала крик – ощущение могущества сводило с ума. Девушка упала на четвереньки, ее пальцы заскребли по полу зала. Она ждала, что сейчас рассыплется в прах, сгорит дотла, наконец-то окажется в мире, где Игнасио не сможет ее отыскать. А потом все прекратилось. Боль ушла. А могущество осталось.

– Финн? – В голосе принца слышались и надежда, и страх.