— Однажды ты назвал свои чувства любовью… — попытался описать причину личного любопытства он. — Неужто зов похож на нее настолько, что легко перепутать?

— Не похож… — после затянувшегося молчания сознался Таальвен Валишер. — Но я привык существовать с ним, и одно стало неотделимо от другого…

Северный ветер смял в пальцах лист клевера. Он надеялся, что ответ Мак Тира прольет свет на толкование им непостижимого призрачного явления. Но, кажется, любовь столь эфемерна, что легко сойдет за любой порыв, будь то приворот или охотничий азарт фейлана.

— Представь себе голод, от которого невозможно избавиться, аркан, жгущий ладони, если за него не тянуть… — Приморский королевич едва не впервые заговорил откровенно, забыв о собственной скрытности.

Хёльмвинд задумчиво пожевал губу. Ни то, ни другое не вносило необходимой ясности. Понятно было одно: истории про душелова лучше бы много лет оставаться тайной, покуда не наступит подходящее для открытий время… Но все, как водится, пошло наперекосяк.

— Что ж, о былом не плачут… и раз Изольда в бешенстве, — узкая ладонь осторожно ощупала синяки на израненном запястье, — нужно поскорее догнать ее, пока она не натворила дел.

— Ты так ничего и не понял? — хрипло откликнулся Лютинг. — Она меня ненавидит — неистово, до глубины души, — намного больше, чем тьер-на-вьёр…

— Это пока, — потряс злополучным браслетом ветер, — но стоит терновой ведьме завладеть ее телом, принцесса поймет: твое вмешательство спасает от пагубного колдовского влияния.

— Спасает? — В поисках подходящего примера королевич выдернул из земли зеленый колосок и принялся счищать с него еще не вызревшие зернышки. — Ты сейчас утверждаешь, что один оковы предохраняют от других, — жалкое оправдание душеловству!

— Нет, если на противоположной чаше весов посягательство тьер-на-вьёр!

— Считаешь, это позволяет преследовать кого-то под видом защитника всю жизнь? Доводить до сумасшествия, лишь бы жертва не досталась терновой ведьме?

От непритязательности восклицания Хёльмвинд невольно поморщился. Но Таальвен, очевидно, вел спор вовсе не с ним. Отчаявшийся, измученный метаниями, он будто пререкался сам с собой, и ввязываться в эту перебранку было тщетно.

— Не мне решать, как поступить дальше, — напоказ дернул плечами Северный ветер, — речь о твоей жене. Но если бы Изольда была моей…

На миг он запнулся, околдованный тем, как желанно это звучит…

— Если бы я давал обещание, клялся в верности, нипочем не оставил бы принцессу на растерзание тьер-на-вьёр, и, следуя ее собственным заветам…

Умолкнув на полуслове, верховный поднялся из стеблистого мелкотравья. Убеждать приморского королевича в том, что ему следует вернуть терновую колдунью, оказалось пыткой. Слишком бурно ликовало сердце, воображая вражду, которую питает принцесса к своему мужу. Но оставить все как есть и самому отправиться на ее поиски было бы неправильно. Ведь тьер-на-вьёр в два счета разделается с северным владыкой…