– Если это правда, – вещал Шалак теплым весенним вечером в саду за лавкой, – если Олдрейнский край в самом деле находится за пределами времени или, по меньшей мере, на мелководье временно́го моря, минуты и секунды не властны над тем, что там происходит. Задумайся над этим. Забудь старые болотные бредни про юношей, которых соблазняли олдрейнские девы. Проведя с ними одну ночь, наутро они возвращались домой, где прошло сорок лет. Это мелочи. Отсутствие времени предполагает отсутствие ограничений на то, что могло бы случиться в каждый отдельно взятый момент. Все равно что существовать, будучи окруженным миллионом не похожих друг на друга вероятностей одновременно. Только подумай, какая сила воли нужна, чтобы выжить в таких условиях. Средний крестьянин там просто рехнется.

Подавшись ближе, он повторил:

– Задумайся над этим. – А потом прибавил шепотом: – Поцелуй меня, Гил.

Рингила передернуло. Образ Шалака затрепетал и исчез вместе с большей частью сада. Сквозь оставшиеся на ее месте пространственные завихрения ступил Флараднам и сел напротив, будто в происходящем не было ничего противоестественного.

– Проблема в том, Гил, что если бы я так повел себя в Виселичном Проломе, где мы сейчас были? Я бы точно целым не выбрался.

– О чем ты говоришь? – Рингил беспомощно потряс головой и уставился на антрацитовое лицо, покрытое шрамами и морщинами. – Ты и не выбрался оттуда, Нам. Ты вообще не попал в Виселичный Пролом, умер на столе у полкового лекаря.

Флараднам состроил рожу, будто услышал крайне неудачную шутку.