– Чешуйчатый народ пришел из моря, – твердо ответил Рингил. – В пустыне их никто не видел. Они появились из западного океана, и мы их туда же загнали. Вот что я помню, и вот, что случилось, мать твою. Я понятия не имею, кто ты такой.

В глазах солдата отразились удивление и обида. Рингил вспомнил, какое у Дарби сделалось лицо, когда он предложил ветерану деньги, и подумал о том, как бедолага выглядел, когда Искон Каад проткнул его насквозь. Опустил глаза, пристыженный.

– Ты держись, Гил, – смущенно проговорил Миляга. Неизвестный солдат исчез, но сад Шалака остался. – Так будет лучше.

– Да ладно? – заплетающимся языком спросил Рингил. – Кому лучше, а?

– Тебе никто не желает зла.

– Не надо втюхивать мне всякую хрень. Вали в свой домик в Луговинах.

– А-а, я понял. Некоторые вещи позволены только Эскиатам этого мира, да? Видимо, мне полагалось и дальше развлекать тебя здесь, в трущобах.

Рингил ухмыльнулся, переходя к обороне.

– Что такое, Миляга? Хочешь быть как я? Смотри не надорвись.

Милакар отвернулся. Рингил ждал, что он растает как тот кавалерист, но осознал, что хочет, чтобы Миляга не исчезал.

– Мне жаль, что так случилось с Гиршем, – сказал он, обращаясь к спине Милакара. – Но, кажется, Эрил успел сбежать. Должен был успеть.

Миляга нетерпеливо взмахнул рукой – это было поспешное, сердитое движение. Рингил по-прежнему не видел его лица. Милакар так и не повернулся, чтобы встретиться взглядом со старым другом.

* * *

Выбравшись из пещерной тьмы, они стали пробираться через россыпь массивных гранитных валунов, утопающих в мягком белом песке. Рингил не знал, как долго они шли – сад был последним, что он четко запомнил, а перед садом была тропинка через лес, но воспоминания о ней расплывались. Теперь высоко над головой был неровный край выхода из прибрежного грота, откуда они только что появились, словно кривая рамка для картины, изображающей пряж и прибой. Над морем в ночном небе сияла горстка звезд и…

Рингил резко остановился.

– Это что еще за хрень?