– Вряд ли, – ответил он. – Дорогая. – Он вдохнул и на выдохе произнес несколько слов: – Принеси мне банку нюхательного табака, пожалуйста.
Она опустилась на диван, и тот качнулся.
– Свет не включать? – спросила она.
– Нет. – Он взял протянутую ему банку с табаком и скрутил крышку. – Завтра Хеллоуин, – произнес он. – Все, что у нас было до этой ночи, будет сломано и утрачено навсегда. Подобно тому как звонок однажды перестанет звонить – но… С рассветом. Пусть твой день будет прекрасным, Джоанна. Пусть день будет благословенным. Живи в мире живых. Пока он тебе доступен. Надеюсь, ты в нем будешь счастлива и не будешь голодать. Не будешь страдать, не будешь плакать. Каждая частичка меня будет присматривать за тобой. И помогать в той мере, насколько я буду на это способен.
Он высыпал немного табака на костяшку пальца и втянул носом. «Даже почти почувствовал запах», – подумал он.
Джоанна прильнула головой к его груди, ее плечи затряслись.
– Ничего, если я поплачу? – прошептала она.
Он бросил баночку на темный ковер и обхватил ее за плечи.
– Немножко можно.
Вскоре на разбитом асфальте во дворе послышался хруст шин «Новы». Он поцеловал ее и встал. Он знал, что на улице уже холодно, поэтому взял из шкафа рубашку и надел.
Глава 41
Глава 41
– Значит, ты не всех насекомых любишь? – продолжал как ни в чем не бывало Комар.
– Я люблю тех, которые умеют говорить, – отвечала Алиса. – У нас насекомые не разговаривают.
– А каким насекомым у вас радуются? – спросил Комар.
– Я никаким насекомым не радуюсь, потому что я их боюсь, – призналась Алиса.
Несмотря на грязную одежду, Салливан и Элизелд купили по дороге две пиццы, набор бумажных тарелок, несколько шестибаночных блоков «коки» и «Курз», и, когда, вернувшись, включили в гостиной люстру, Салливан сразу отнес все на кухню. Он был рад тому, что в апартаментах вовсю работало отопление.
– Разбуди Кути, – попросил он, – он захочет поесть.
Элизелд наклонилась над мальчиком и потрясла его, после чего беспомощно посмотрела на Салливана.