– Но как же мое розовое масло?

– Это продукт более низкого качества, из Марокко. Другого достать не удалось.

Святой Симеон разочарованно хмыкнул. Калумджян тяжело опустился на колени, чтобы вытереть ноги патриарха; тот нетвердой рукой оперся на его плечо.

– Ни мальчиков, ни масла… Куда катится мир, Калумджян? Надеюсь, с малышом хотя бы все в порядке. Мне нравился этот маленький негодник. Может, они просто от нас сбегают, а, как думаешь?

– Кто же их знает, ваша благословенность. Возможно, он решил, что из него хотят сделать евнуха.

– Да, он мог. Бедняжка. Надеюсь, с ним все в порядке. Позаботься, чтобы воду продавали подешевле, Калумджян. Неправильно заставлять людей думать, будто они получат то же качество, что и раньше. На этот счет я буду тверд.

Воду из ванны патриарха, освященную непосредственным контактом с его персоной, закупоривали в бутылки и продавали у ворот дворца. Патриарх, видимо, единственный до сих пор пребывал в неведении, что чиновники придерживались поистине гомеопатического подхода и разводили ее многократно. Впрочем, святым не полагалось занимать свой божественный разум столь низменными вещами. Предыдущего патриарха, ненароком выразившего удивление, откуда берутся поступающие в продажу галлоны, пришлось убедить, что сама святость воды заставляет ее умножаться. Это же благодать, что ей стоит таинственным образом произвести лишнюю сотню бутылок?

– Мои панталоны, Калумджян, будь добр, – распорядился патриарх и, все еще держась за мягкий холм его плеча, шагнул нетвердой ногой в шелковые подштанники.

Евнух подвязал лентами маленький святой животик, попутно окинув взглядом специалиста мокнущую язву на правой голени старика, наверняка причиняющую ему ужасную боль. Впрочем, свое мнение о ней он оставил при себе. Не пройдет и полугода, как она его убьет, подумал евнух, мягко заправляя стариковские ручки в рукава сорочки, а костистые мокрые стопы – в домашние тапочки.

Святой Симеон даже порадовался, что одевает его Калумджян, а не какой-нибудь мальчик. Мальчики обычно понятия не имеют, какой стороной подавать ризу, а один как-то успел застегнуть все тридцать пять пуговиц сорочки и только на последней обнаружить лишнюю петлю, так что пришлось все расстегивать и начинать заново. Святому пришлось руководить этой сложной операцией, а это так утомительно. А вот Калумджяну надзор не требовался, так что патриарх мог снова обратить свои помыслы к тайне Воплощения… Что тоже, конечно, было нелегко, но уже совсем иначе.

– Калумджян, – сказал он, не заботясь более об одежде, – эти люди с гор, о которых в последнее время так много говорят, ты о них что-нибудь знаешь?