– Нет… Хор вдруг перестал петь, а потом… Смотрите, кто-то вышел на паперть!

В толпе на верхних ступенях, сразу у входа, началось какое-то движение, людей расталкивали в сторону… потом показались четверо или пятеро солдат в форме патриаршей гвардии. Они выстроились защитным квадратом вокруг молодого человека в церковном облачении. Его испачканное кровью лицо и огромные, полные света глаза даже этим солнечным утром словно подсвечивал изнутри прожектор. Каждое пробегавшее по нему выражение – горе, жалость, терпеливая отвага, восторженное смирение при мысли о мученической кончине почившего патриарха – было видно ясно и четко. Он говорил… декламировал слегка нараспев… и от слов знакомых молитв толпа вновь сплотилась и забормотала церемониальные ответы всякий раз, как говоривший делал паузу.

– В жизни не видела такого бесстыдства! – с отвращением прошептала женщина. – Вот кто отлично наживется на всем этом ужасе.

Лира была с ней совершенно согласна. Маленький хлыщ как раз решил симулировать обморок и слабо схватился за руку самого симпатичного из гвардейцев, который отчаянно покраснел и поспешил поддержать его. Деймон клирика сказал что-то, исторгшее у стоявших рядом сочувственный вздох. Лира отвернулась. Ее собеседница тоже.

– Не уходи, – сказала она, и Лира внимательно на нее посмотрела.

Перед ней была женщина средних лет с простым, добродушным, веселым лицом. Ее щеки были красными, и вероятно… не только от солнца.

– Мне нельзя здесь оставаться, – сказала Лира, хотя сама не знала почему.

С точки зрения «Оукли-стрит», здесь происходили важнейшие события – наоборот, нужно было остаться и постараться увидеть и записать, как можно больше.

– Пять минут у тебя найдется? – спросила ее новая знакомая. – Выпьем кофе вместе?

– Да, – сказала Лира. – Спасибо.

Завыли сирены скорой помощи. На площади становилось все теснее: народ продолжал валить из собора, и еще больше прибывало по четырем улицам, сходившимся перед папертью. К первой скорой присоединилась вторая, столь же безуспешно пытаясь пробиться сквозь толпу.

Юный священнослужитель, все так же цепляясь за гвардейца, уже вещал что-то трем-четырем джентльменам, торопливо царапавшим в блокнотах.

– Гляди-ка, репортеры, – прокомментировала леди. – У мальчишки явно лучший день в жизни.

Она повернулась спиной к этому зрелищу и решительно двинулась прочь, прокладывая себе путь через людское море. Лира устремилась за ней. К завыванию скорых присоединилась новая тональность – на площадь подоспела полиция.

* * *

Через пять минут они уже сидели за уличным столиком маленького кафе на одной из боковых улочек. Лира была рада, что она тут не одна.