Внезапно вспомнилось, что Аарон счел Элеонору Найтингейлом. Ей, похоже, как-то удалось замаскировать свои способности…

Та как раз отвернулась от ныне пустого пространства. Голубые глаза затуманились от страдания, и на долю секунды Джоанна сумела заглянуть во внутренний мир противницы, увидев там бездонный океан горя. И тогда понимание происходящего внезапно сдвинулось. Изначально казалось, что Элеонора стремится отобрать власть у Короля монстров. Однако теперь стали ясны реальные мотивы блондинки.

– Ты хочешь создать новую хронологическую линию, – прошептала Джоанна, – чтобы вернуть родных к жизни. – Именно так поступила она сама для Хантов.

– Я обязательно этого добьюсь, – процедила Элеонора, сжав кулаки.

Джоанна тоже пообещала нечто подобное после того, как родные погибли. Как же она могла не заметить затаенного горя и отчаянной решимости вернуть близких за ледяным фасадом блондинки, если сама испытала недавно такие же эмоции? Ее тогда ничто не остановило бы на пути к заветной цели. Или остановило?

Вспомнились небрежно брошенные в фургон тела. Ужас на лицах прохожих.

Должен быть способ объяснить Элеоноре последствия ее действий. Сообщить, что она вернет не изначальный ход событий, а породит новый ужасный мир. Поведать об увиденном в кафе.

– Ты пытаешься создать реальность, где правят монстры, – заговорила Джоанна. – Но если хочешь просто вернуть к жизни Грейвов, то…

– Чего я хочу – и обязательно получу, – так это мир, где никто и никогда не сумеет навредить моей семье. Ни люди, ни монстры. Мир, в котором мы все будем процветать, несмотря ни на что.

– Элеонора… – произнесла Джоанна и осеклась, заметив изумление на лице собеседницы, после чего поняла, что раньше никогда не обращалась к ней по имени.

– Ты правда меня не помнишь? Совсем-совсем? – прошептала та.

Джоанну выбил из колеи этот не связанный с предыдущим разговором вопрос, будто говоривший о перемирии на какое-то время. Она внимательно всмотрелась в сказочно прекрасные черты Элеоноры, пытаясь обнаружить в них хоть что-то знакомое. Но не почувствовала ничего, кроме недоверия. Интересно, Аарон испытывал то же самое, когда Джоанна сообщила об их дружбе в прежнем потоке событий? Эта мысль разбивала сердце.

Может, и Элеонора ощущала нечто подобное? Она разговаривала так, словно они раньше были близки. И, как она утверждала, выросли вместе.

Вот только…

Почему тогда она разлучила родственные души – Ника и Джоанну, – если видела и в изначальной линии, как они любили друг друга? Зачем пытала его, сделала сиротой, превратила в охотника на монстров и натравила на семью якобы близкой родственницы?