Я ждала. Кабинет Винсента обычно был дотошно аккуратен, но сегодня здесь царил беспорядок – повсюду открытые книги, бумаги и карты, все забрызганы черным и красным. У меня тряслись руки. От гнева? От горя? Или, может, от страха. Не страха перед Винсентом, но страха того, что он может мне сказать.

Дверь открылась.

Винсент вошел один. Его одежда была более небрежна, чем обычно; воротник сорочки сдвинут на сторону, рукава закатаны до локтей. На лицо падали пряди волос. Печать наследника пульсировала чуть быстрее, чем раньше, словно его медленный сердечный ритм с прошлого раза слегка убыстрился.

Он закрыл за собой дверь и встал перед ней, разглядывая меня.

Я уже научилась читать Винсента и знала, что сейчас его раздражение боролось с облегчением – словно Винсент-король и Винсент-отец вели у него в голове незримую битву.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он.

Это был Винсент-король.

– Ты смогла вернуться с испытания Полумесяца.

И это – исполненный благодарности выдох – был Винсент-отец.

Он подошел ко мне, и по его лицу промелькнула странная неуверенность. Может, увидел, как изменилось и мое лицо.

– Салине. – Мой голос был жестким и чересчур резким. – Ты уничтожил Салине.

Секундное замешательство.

– Я…

– Я все видела. Это было место проведения четвертого испытания.

Он вздрогнул и попытался поменять позу так, чтобы я не заметила. Я как будто услышала, как он вполголоса выругался: «Ниаксия, с ее извращенным чувством юмора».

И для меня невыносимо тяжелыми оказались эта мелкая заминка, это выражение лица, которое он достаточно успешно скрыл: они подтверждали то, чему я не хотела верить.

Я издала злой смешок.

– Ты не собирался мне рассказывать.

И почему бы ему не скрывать? Всего через несколько недель я так или иначе выйду из Кеджари. Я была одна. Он считал, что не общаюсь даже с другими участниками.

– Мне приходится принимать трудные решения, – сказал Винсент. – Идет война. Ришане были угрозой. Они напали на наши восточные рубежи. Мне нужен был сильный…