Увидела, как Райн убивает его.

У меня вырвался прерывистый выдох, подозрительно напоминающий рыдание.

Но нет. Я не стану плакать. Я не стану плакать.

Я выскочила из постели. Мои кожаные доспехи пропали. Как и мечи. На мне были только свободные шелковые панталоны и легкая ночная рубашка темно-синего цвета.

Отлично. В этом я, по крайней мере, могла передвигаться. Можно было найти чем драться, найти окно, разбить. Можно было бы… Можно…

Я заметила свое отражение в зеркале и застыла.

Темнота очертила мне глаза, сделав их серебристо-лунными, как у Винсента. Щеки ввалились и были покрыты синяками. Кто-то меня подлечил, но остатки порезов и ожогов еще расцвечивали мои голые руки.

А печать…

Печать…

Мне пришлось долго на нее смотреть, потому что ум не мог примириться с тем, что видит. Поначалу я подумала, что, должно быть, случилось какое-то непонимание, какая-то путаница.

Но нет. Это совершенно точно была печать наследника, врезанная в мое тело. Она украшала мне шею, как у Винсента. Кружок в основании шеи, который опирался на изгиб ключицы. Долго таращась на печать, я поняла, что она изображает все фазы луны, наложенные одна поверх другой. Под ней, как чашечка цветка, разворачивались дымчатые линии, расходясь вверх по шее и плечам. Линии уходили к четырем точкам с каждой стороны – в тех местах, где у хиажей основание крыльев.

В комнате было темно. Сияние ярко-красных линий здесь казалось особенно сильным. Оно пульсировало вместе с убыстряющимся ритмом сердца. От каждой чернильной линии отделялся слабый красный дымок.

Я стиснула руки. Крепче, крепче и крепче – словно можно было заставить их не трястись, словно можно было усилием воли вернуть себе собранность. Я не могла себе позволить быть несобранной.

В уме складывалось лишь одно слово.

Как?!

Как такое может быть? Я же человек.

Щелк – повернулась дверная ручка.

Я резко обернулась.

Когда дверь открылась и Райн вошел, я была готова и набросилась на него.

Я нападала без оружия. А моя магия – даже в этом новом, пробужденном состоянии – не хотела приходить, хотя ее вызывал гнев. Может, меня чем-то опоили, как-то притупили ее.