– Ты тоже не сомневался, когда использовал Анджелику как пешку.

– Анджелика была моим добрым приятелем, и жертва, которую она принесла своему королевству, надолго переживет память о ней.

– Откуда ты знал, что это сработает? – напрямую спросила я.

– Не понимаю, о чем ты.

– Райн пошел на твою сделку, – («поддался на твой шантаж», – мысленно добавила я), – чтобы спасти меня. Но чтобы выполнить свою часть обязательств, он должен был выиграть Кеджари. Почему ты думал, что он убьет меня, после того как спас?

Септимус усмехнулся. Выдохнул дым.

– Я и не думал. Он явный романтик.

Я сохранила невозмутимое лицо, но ответа не поняла.

Он хмыкнул и выпрямился:

– Я говорил тебе, что не делаю ставок, которые могут проиграть. И каждая ставка, которую я сделал на тебя, милочка, была выигрышной.

Он протянул мне портсигар. Я покачала головой.

– Надеюсь, ты решишься назвать меня другом, – сказал он, убирая портсигар в карман. – Возможно, ты поймешь, что у нас больше общего, чем тебе кажется. Мы здесь единственные, кто знает, что значит, когда время работает против нас. В этом мире – уже немало.

Он неспешно пошел прочь, не говоря больше ни слова, и в этот момент вернулся Райн. Он встревоженно посмотрел уходящему Септимусу вслед.

– О чем он тут говорил?

– Ни о чем.

Райна это не убедило. Он взял меня за руку. Я напряглась и отодвинулась, но пошла за ним.

– Что теперь? – спросила я.

Он провел меня в танцевальный зал. Справа в окнах от пола до потолка нам явилась картина Сивринажа, чьи купола и шпили сияли под усеянным звездами небом. Ночь была еще туманна от дыма и бела от огня и разливала свет по мраморным полам танцевального зала, густая, как противоположность солнечному свету.

– Хороший вопрос, – сказал Райн. – Наверное, отстраивать королевство.

На первый взгляд его слова прозвучали легкомысленной шуткой. Но она не могла скрыть таящийся под нею откровенный страх.