Опять прикосновение языка, уже сильнее, и долгий, затяжной поцелуй.

Я стиснула зубы, чтобы не застонать. Пальцы мяли простыни. Клянусь Матерью, я не дам ему удовлетворения. Помучаю еще, даже если это меня убьет.

Новое прикосновение, новый сдавленный стон, новая судорога удовольствия.

Я тратила неимоверные усилия, чтобы сдерживаться и не стенать во весь голос. Зубы сжала так, что они могли треснуть. Эта мысль мелькнула несколько раз.

«Еще». Слово было готово сорваться с моего языка. Но я не собиралась просить Райна ни о чем.

– Орайя, позволь поклониться тебе, – прошептал Райн.

Он произнес мое имя, когда его губы ласкали самые восприимчивые части моего тела. Я невольно вздрогнула. В его словах было столько отчаяния. Я ведь велела ему умолять, вот он и умолял.

– И позволь вкусить твоих соков. Пожалуйста.

Его язык надавил чуть тверже. Богиня, помоги мне. Я больше не могла…

Я сдавленно застонала. Райн застыл. Мой стон был для него как вода для умирающего от жажды.

– Еще, – прошептал он, – пожалуйста.

Матерь, помоги мне. Я не могла ему отказать, даже если бы и попыталась. Этот звук разрушил последние барьеры самообладания Райна. Его медленные, ленивые движения вдруг стали яростными и отчаянными.

Райн вел себя так, словно единственной целью его жизни было добыть как можно больше наслаждения из моего тела. Его рот сделался жестким и неумолимым. Движения языка стали твердыми и решительными. Он успевал целовать мое лоно и всасывать вытекающий сок. Мне было не совладать с собой. Тело перестало подчиняться.

– Хорошо, – шепнул он. – Так, как надо. Позволь тебе помочь.

«Да, – бездумно звучало в голове. – Да, да, да».

Пока Райн не зарычал, я не догадывалась, что произношу вслух ответ, о котором он просил. Каждый из нас давал другому желаемое. Я запустила пальцы в его темно-рыжие волосы. Я не понимала, хочу ли прижать его еще сильнее или, наоборот, оттолкнуть.

«Прижать сильнее», – решила я, когда его язык задвигался в единственно нужном темпе, когда пальцы скользнули внутрь. Он что-то бормотал, охваченный наслаждением, и его слова, будто молнии, ударяли мне в спину.

Я любила его голос и не собиралась это отрицать. Да, я очень любила его голос.

Это было последней моей мыслью перед волной наслаждения, которая накрыла меня, унеся с собой все.

Когда волна схлынула, я тяжело дышала. Кожа покрылась мелкими капельками пота. Мышцы стали вялыми. Я открыла глаза, и стоило мне увидеть, как голый Райн забирается на кровать, погасшее желание вспыхнуло снова.