– Может быть, и была, – отвечает она наконец, глядя в скрытые тенью глаза Электры. – Но Поликаста воспитала меня так, будто сама родила, и поднимала меня, когда я падала и разбивала коленку, и рассказала, что делать, когда у меня впервые пошла кровь. Моя мать – она.

– А твой отец?

– Он… не очень умело ладил с детьми. Но знал, что у него есть долг любить их, и старался как мог исполнить его.

Электра чуть поворачивает голову, на лице отражается изумление.

– У него был… долг любить?

– Он так считал, да.

– Почему?

– Потому что был нашим отцом.

– Но ведь он был царем.

– Да. Он старался по-своему быть и тем и другим. В конце концов, он был всего лишь человеком.

Электра открывает рот, как будто никогда не слышала подобного. Царь, который и отец? Отец, который и человек? Может быть, в самом редком случае можно представить себе, что мужчина будет двумя из трех: царем, который сам воспитывает своего наследника, например, или отцом, который иногда проявляет свои недостатки. Но все три сразу? Ей кажется это невозможным, безумным, и она готова расхохотаться, а потом встряхивает головой и возвращается к созерцанию неба.

– Меня воспитали кормилицы, – произносит она наконец. – Матери нужно было управлять царством, а отцу – выиграть войну. Меня необходимо было воспитать как царевну, готовую к браку с кем-то, чьи земли могли бы быть присоединены к царству моего отца. Кем-то не особенно выдающимся: мой отец всегда хотел, чтобы все знали, что муж его дочери женился на ней с его разрешения. Это должен был быть человек, который будет кланяться, унижаться и простираться ниц перед троном моего отца, и говорить, как ему повезло на мне жениться, и знать, что если он нанесет урон моей чести, то я могу перерезать ему горло и никому не придет в голову возмущаться. Слабый человек. Такова была моя судьба.

– А теперь?

– Теперь? Теперь либо мой брат садится на трон, либо мой дядя забирает его себе, а меня продают какому-нибудь пьяному купцу за мешок зерна и амфору вина. Кому-либо богатому, но без имени, которому этот союз позволит сидеть за благородным столом и всем своим друзьям-рыботорговцам говорить: «А у меня жена – царица!» Видишь ли, у моего дяди столько собственных детей, что он вряд ли будет особенно задумываться над тем, куда девать меня.

Снова Пенелопа пытается заговорить, и снова Электра перебивает ее.

– Я хочу, чтобы ты понимала. Хочу, чтобы было ясно. Я не позволю продать себя или выменять. Чтобы этого избежать, мне необходимо, чтобы брат воцарился в Микенах. Не только ради меня – всей Греции нужно, чтобы мой брат стал царем. Потомки Атрея должны делить власть между собой, иначе Менелай заберет себе столько силы, что никто не сможет ему противостоять. Он завладеет твоими островками без второго слова, выдаст тебя замуж за одного из своих сыновей, Телемаха отправит в какое-нибудь путешествие, из которого тот не вернется, высосет из твоих людей все соки и даже не заметит этого. Ты видела Елену? Ты видела ее после того, как ее притащили домой из Трои? Я видела. Ни одной из нас не следует быть женой сына Менелая.