— Она, как и я, пациентка целителя Небсуила. Он отправил ее ко мне с сообщением. Старик — великий хирург, сами можете взглянуть на наши лица и увидеть одинаковый почерк, одинаковые процедуры складывания и сшивания.

— Больше не можем, — ответил комендант.

Измаил зажал уши и переборол промелькнувшие остатки образа лица, трепыхавшегося в кровавых кляксах. Тогда он даже не принял его за человеческое. От самой мысли, что это Шоле, мутило и передергивало. Должно быть, Сидрус распорол каждый шов, разгладил каждую складку; снова предстали перед глазами усеченные культи конечностей, черные от прижигания, остановившего кровь и задержавшего ее в сознании. Он сбежал в отвращении и ужасе, когда к нему, должно быть, взывали ее измочаленные голосовые связки.

— Что за сообщение? — спокойно спросила Сирена. Измаил был крысой в колесе, изо всех сил бежал во вращающейся клетке из лжи.

— Она принесла предостережение, что за мной может явиться старый враг. Очевидно, так и вышло. Уверен, что это Сидрус.

— Лесной страж Сидрус? — переспросил комендант со внезапным новым интересом. — Знаю его, он был нашим самым доверенным работником. Но пропал много лет назад. Убит в Ворре, говорят.

Не обращая внимания на его направление, Сирена продолжала собственные расспросы.

— Почему ты посетил ее так поздно?

— Я не виделся с ней с самого возвращения, а на другой день она уезжала, и я принес ей денег в дорогу, — соврал он.

— Деньги, — с улыбкой повторила Сирена, — какие деньги?

Он загонял себя в угол, надо было вывернуться или обратить арест в свою пользу.

— Я должен был принести денег, чтобы она уехала. И принести любой ценой, потому что, если бы она осталась, она бы встала между нами, — он посмотрел на Сирену — оба его глаза трудились сверхурочно, каждый по мере сил.

— И как именно? — с полярной строгостью уточнила Сирена.

— Она бы всем рассказала о моем предыдущем физическом состоянии. Она бы рассказала твоей семье и друзьям, а они бы ни за что не поняли. Она бы ранила тебя и омрачила наш союз. Я не мог этого допустить, так что откупился.

— То есть она вас шантажировала? — спросил комендант, заинтересовавшийся всерьез.

— Нет, она была в отчаянии и неразборчива в методах. Она не злодейка — просто нуждалась в помощи и совете, чтобы уйти от своих нечестивых начал.

Выражение Сирены не поддавалось пониманию. Комендант чесал в затылке, а Измаил напористо шел по очень тонкому льду. И его рука безжалостно примерзла к рулю. Костяшки побелели, как снег.

— Похоже, она была коварной и эгоистичной сукой, — сказала Сирена.