Джек и дальше с радостью продолжил бы быть третьим лишним, вот только Франц ненароком и очень вовремя напомнил ему, почему он не может себе этого позволить.
– Эй, ты куда? – спросил Франц за них с Лорой, когда тот со вздохом встал из-за стола.
– На экспресс. Он через полтора часа отходит.
– Ты это серьезно? Уедешь из города с палаткой и будешь ночевать в лесу?
– Именно так, – кивнул Джек, беря с кофейной стойки свою оранжевую тыкву, немного промокшую под дождем, а потому укутанную в махровое полотенце, чтобы она успела высохнуть, пока они завтракают. – Да и не пропадать же билету. – И он потряс им, блестящим, вытащив его из кармана любимого тренча.
– Тебе ведь все уже сказали. Медиумы из Лавандового Дома, жрицы вуду, оракулы… Даже Титания и та весь Благой двор с землей сравняла, пока тысячелетние летописи не нашла! Не будет больше Великой Жатвы, Джек. Ты последний дух пира остался, нет их теперь, поэтому никакого пресловутого Колеса тоже нет.
– Откуда они могут это знать, – огрызнулся Джек нервно. – В прошлое тридцать первого октября Великая Жатва началась, хотя я уже был, считай, последним!
– И была Первая свеча, которую ты только‐только затушил. Была сила, которая резко к тебе вернулась, и вера, что Великая Жатва случится. Ты сам Колесо раскрутил, понимаешь? Или как там Титания это объясняла…
– Нет, – принялся спорить Джек, а спорили они об этом с начала сентября, чуть ли не каждый день, что Франц с Лорой водили его под руку по всяким библиотекам, торговцам, гадалкам и даже центрам реабилитации для пациентов с посттравматическим расстройством. Ведь если Великая Жатва и вправду ушла, то страх перед ней все равно остался. Даже если Чувство Джека на сей раз было спокойно и не предчувствовало беды, страх в нем заявлял громко: «Это может начаться опять! Уеду из города на день, и вот тогда видно будет».
– Ладно-ладно, не истери. Как скажешь. Ты ведь поедешь в Крепость за вещами? Будь добр, покорми графа Котякулу, а то я забыл ему перед уходом корма насыпать.
Джек закатил глаза, но делать было нечего. Котякула не мог голодать, хоть и оставил с десяток затяжек на любимом тренче Джека. Уличный, плохо воспитанный, тощий и облезлый, каким‐то чудом найденный Францем в мусорном контейнере, прячущимся от гримов, кот вдобавок предпочитал точить когти исключительно о ноги Джека, нежели о специальные когтеточки, и с завидной стабильностью гадил мимо лотка. Джек закрывал на все это глаза только потому, что их совместная фотография с Котякулой все‐таки помогла ему побить рекорд магнитов с котиками в сувенирных лавках – сочетание «котик плюс тыква» оказалось беспроигрышным. Может быть, Франц даже не зря покупал ему в зоомагазине самые дорогие консервы из кролика и мягких мышек, набитых кошачьей мятой. Хотя последних Котякула упорно игнорировал – ему, как и его хозяину, подавай только свежую кровь! Поэтому несколько раз они все по очереди находили мышей у себя на подушках. Не игрушечных, а просто мертвых.