Обвитый плащом посол встал посреди холла. Даже под одеждой он весь колыхался, напоминая бугристую репу. И лицо его было таким же: все в оспинах, пожелтевшее от пиров и обильных возлияний. По одному его заплывшему, осоловелому виду становилось понятно, что он любитель и прежде всего ценитель вкусной кухни и доброго вина. Лишь глаза у него были быстрые, прищуренные, будто сочащиеся маслом, — глаза прежде всего дипломата, нежели чревоугодника. Этими глазами он и впился во встречающегося его Филиппа фон де Тастемара; впился, но молчал.

Вперед вышел глашатай. Громким высокомерным голосом, еще не отточенным до изящества, он возвестил:

— Перед вами стоит посол его Величества — Ханри Еордон Обуртальский, барон Ожеротта! Ханри Еордон Обуртальский приветствует вас, Филиппа фон де Тастемара, графа Солрагских земель, входящих в священный Крелиос!

— Приветствую, — громко отозвался Филипп.

Только после публичного церемониала королевский посол Ханри соизволил улыбнуться, растянув пухлые губы. Улыбнулся он, как это делают опытные и богатые торговцы для своих выгодных партнеров, а потом протянул руку, обильно усыпанную кольцами.

— Я рад видеть вас и ваш великолепный Брасо-Дэнто, уважаемый граф. — Ханри пожал руку Филиппа, а затем развернулся в сторону сопровождающей его свиты, подтягивающейся в холл. — А это мои достопочтенные спутники! Барон Даймон Голдрик, рыцарь Его Величества.

Грузный воин кивнул.

— И сэр Вирджин Вордерлвуд, рыцарь Его Величества.

Тощий, что сосна, рыцарь отвесил красивый поклон.

С куда меньшим почтением Ханри представил своих нетитулованных помощников: писаря и личного помощника Сулмаса, сына некоего барона Гевотского. Филипп кивнул, поприветствовав всех гостей. Измотанные, но гордые принадлежностью к королевскому двору, они стояли за спиной Ханри и осматривались.

— Рад знакомству! Хочу представить вам мою дочь — Йеву, — с этими словами граф указал ладонью на стоявшую позади себя девушку.

Та присела в легком реверансе.

— Ваша дочь невероятно красива! — сладко улыбнулся Ханри.

Обмен любезностями подошел к концу. Прислуга стала расходиться, чтобы накрыть столы и растопить во дворе бани. Раскрасневшиеся служанки, стайкой окружившие крайне серьезного Уильяма, разбежались с нескрываемой досадой. Для них он был куда интереснее посла: рыхлого, внешне очень неприятного. Да и посплетничать они любили. Дело ли, сам таинственный гость, который за полгода лишь пару раз, со слов стражи, выходил в город, стоял поблизости. И какой гость! Высокий, длинноногий, лицо благородное, чистое, глаза лучистые, цвета глубокой синевы; сам с манерами, не присущими простолюдью, — ну точно аристократ!