Летэ и Филипп встали по бокам от него, чтобы он не причинил вреда девушке.

Пара слуг приблизилась к Йеве.

Рука главы клана видоизменилась, пальцы его удлинились до огрубевших когтей. Коготь коснулся шеи приговоренного, прорезал крепкую, толстую кожу. Затем он точно так же сделал надрез на лебединой шейке Йевы. В пещерном зале зазвучала страшная, тяжелая речь Хор’Аф, всегда знаменующая как рождение нового старейшины, так и забвение прошлого. Стоило Райгару Хейм Вайру почувствовать в себе неприятное течение крови, которая устремилась наружу, как он поддался порыву страха. Попытался противиться. Однако Филипп не позволил, удержал его в стальных объятьях. Из раны показался ручеек крови и неожиданно начал стекать не вниз, а вверх, извиваясь, точно змея водит головой, высунувшись из своей норы. Глава клана продолжил напевать слова обряда – умело выманивал, делая это уже тысячи лет. Наконец кровь устремилась к почти вплотную прижатой шее Йевы. Ощутив касание, та вздрогнула.

– А теперь пей! – приказал Летэ.

Вампирша блеснула клыками и, обвив шею Райгара, припала к ней поначалу в какой-то пугливой боязни, но с каждым мигом со все крепнущей уверенностью. Пока над ней наговаривали слова, она все пила и пила. Кровь была непривычно горяча, жгла пламенем. Под ней дергался приговоренный, которого держали со всех сторон, но Йева продолжала свое дело, естеством понимая: останавливаться ни в коем случае нельзя. Райгар издал стон не своим голосом, пока его осушали, будто бокал со старым прекрасным вином.

– Не останавливайся, – поощрил Летэ.

Вампирша послушалась и продолжила вытягивать всю кровь, до последней капли, пока бывший хозяин Офурта бледнел, глаза его закатывались в усталой бесчувственности, а кожа стягивалась и усыхала. Наконец почти сухое тело безжизненно упало на пол. Не было больше Райгара Хейм Вайра…

Его преемница почувствовала все нарастающее странное ощущение приятной слабости, причем слабости обжигающей, и, пошатнувшись, повалилась на пол. Ее успел подхватить радостный отец. Прижав дочь к себе, Филипп понес ее из темных залов совета, тем более что единственный светильник, точно знаменующий жизнь Райгара, погас. И хотя по телу Филиппа прокатывались волны боли от смерти Райгара, как, впрочем, и по всем старейшинам, которых связывало родство, но от этой боли он ощущал только облегчение… И счастье – впервые за долгое время.

* * *

Западный тракт Солрага, постоялый двор

Пробудился Уильям, когда его, от макушки до пят, пронзило будто сотней и тысячей свирепых игл. В глухом крике он заметался под одеялом. Перед ним встал колышущийся образ Райгара. Рухнув нагим на ледяной пол, он прижал колени к груди и часто задышал, не понимая, что происходит. Ошеломленная Фийя распахнула вечно удивленные глаза и непонимающе уставилась на своего господина, страдающего по непонятным причинам.