Горрон расхохотался, громко и чисто, и потер ладони. Ему явно нравился такой поворот.

– Так кто получил дар, Мариэльд? Йева?! – поинтересовался он.

– Да, она самая. Йева фон де Артерус, следующая графиня Офурта.

– Слава Единому! – воскликнул громко Горрон.

– Горрон, такому богу не поклоняются уже множество веков, – улыбнулась графиня.

– Да плевать, разные имена – да лицо одно! – небрежно махнул рукой герцог. Он не заметил, как в глазах графини что-то на миг вспыхнуло. – Я все же рад, что Филипп получил свое! Пусть он и круторогий упрямец, но все-таки мой ближайший и, к слову, единственный родственник! А ведь если бы не вы, Юлиан, то все было бы иначе.

– Почему это? – удивился тот.

– Если бы Леонард сгинул тогда в бурной реке, а вас в любом случае приняла в свой род Мариэльд, то никакого заговора не было бы… – вновь потер ладони Горрон. – И тогда Райгар не попытался бы отомстить, воспользовавшись обиженным Леонардом, а того не обокрала бы не менее обиженная служанка. Именно ваш благородный поступок позволил Филиппу получить все, чего он желал, но о чем и помыслить не мог. Или вы не рады этому?

– Я не желаю зла графу, – смутился Уилл.

– Я искренне рад, что у вас в сердце лишь обида, но не зло… Значит, со временем…

– Горрон! – Мариэльд перебила его.

– Ах да, прости меня… – Герцог послал ей виноватую улыбку. – Что с меня взять, если я говорю часто то, что думаю, а думаю о том, что не следовало бы говорить вслух?

Не собираясь слушать неприятные нравоучения, Уильям поднялся и покинул покои графини. Его рука лежала на груди, чувствуя затухающие в сердце боли. Только там они и остались. В конце коридора его поджидала босая и подпрыгивающая от холода Фийя, которая очень обеспокоилась.

Горрон вышел следом за ним и, перед тем как зайти к себе, ненадолго задержался в коридоре. Ему хотелось повнимательнее рассмотреть эту девицу.

Похоже, Мариэльд ни с кем не собирается делить своего сына и ревностно привязывает его к себе, не гнушаясь подкладывать в постель любовниц, причем подкладывая куда более умело, чем это получилось у графа. Хитроумная она женщина, размышлял про себя герцог, и очень подкованная в интригах. В противовес немногословности Филиппа она берет своей открытостью. В противовес такой же молчаливой Йеве подает совершенно поверхностную, глупую рабыню, которая явно выбалтывает все тайны, которые вовсе и не тайны.

Однако как же она убедила Уильяма-Юлиана поехать вместе с ней, чтобы за время пути успеть привязать его к себе? К каким доводам прибегла? Ведь он последовал за ней не по собственному желанию, а вопреки ему.