Попасть в этот сад Отцов возможно было лишь через дворец. С трех сторон он был подперт его башнями и только на северо-востоке упирался обрывом в реку Химей. Сейчас здесь стояла тишина. Над Элегиаром сияла бледная луна, изредка прячась за небольшими рваными облаками. Дул холодный ветер, но снега не было. И оттого сад был черен. От железной двери, из которой вышел Юлиан, тянулась выложенная гранитной плиткой дорожка, проходящая под аркадой из лоз. Дорожку окаймляли каменные колонны. Между колоннами, как и на аллее Праотцов, стояли статуи, только поменьше. Однако это были не боги, хотя и этих чтили и любили, — это были чиновники и короли, заслужившие стоять в саду и смотреть глазницами из мрамора на все вокруг. Здесь, среди плеяды великих, после своей смерти желал оказаться и честолюбивый Илла. И Юлиан отчего-то вдруг живо представил, где воздвигнут его статую в тяжелых парчовых одеждах и с тростью — вот прямо здесь, между шпалерами с бугенвиллиями, рядом с предшественником Чаурсием. Вместо плешивой бороды каменному советнику сделают бороду роскошную, с завитушками, а вместо злого выражения лица — добрейшее, словно его обладатель всю жизнь положил на помощь беднякам.

Юлиан вдохнул холодный воздух. Это отрезвило его от дворцовой праздности, и он зашагал куда бодрее. Он шел вдоль башни Ученого приюта, нависшей над ним. Башня была черной, окна в ней тоже были темны, и только на четвертом этаже из окон лился свет — там проходил консилиум.

«Прощай, Габелий», — подумал северянин, поднимая голову и разглядывая каменные уступы с окнами, за которыми должен сидеть толстяк-маг.

Наконец дорожка вывела к обрыву. Из-под тени деревьев Юлиан ступил на открытую площадку, огороженную мраморными перилами. Опершись о перила, он склонил голову и разглядел, как внизу спокойно течет великая река Химей. Луна играла на ее зеркальной глади. Еще некоторое время Юлиан любовался красотой этого вида. Звать Вериатель он не стал. Он знал, что она придет сама, и ждал ее появления с придыханием. Их встречи были регулярными, за что он был благодарен Илле, ведь тот сдержал обещание. Но демоница была так безучастна, так грустна там: и на берегу скрытого в пещерах озера, и у Пущи Праотцов, — что Юлиану хотелось увидеть ее неукротимой и грозной, как прежде.

И он увидел. Кельпи выпрыгнула из воды, встала копытами на гладь реки и приветственно заржала, погарцевала. Красиво вскинув голову, Вериатель оттолкнулась от полотна реки, скакнула в огромном прыжке на обрыв, за перила. Щеки Юлиана обожгло каплями ледяной речной воды, когда демоница тряхнула своей гривой. Ее упругие ноги не переставали отплясывать дробь от радости встречи, а ноздри раздувались так, будто оттуда сейчас вырвется не вода, а пламя.