– Что – здорово? Ты посмотри на себя! Да на тебе живого места нет!

– Ты не хочешь меня укусить, – сказал он и закрыл глаза.

– Брун! Нет! – Она обхватила его голову, притянула к груди. – Нет-нет-нет! Пожалуйста! Открой глаза! Проснись же, Брун!

* * *

– А если мы принесем ордер завтра? – предложила Мари.

– Завтра и войдете, – не уступал вампир. Вдруг его нижняя челюсть отвисла, кожа посерела, сползая вниз, как растянутый чулок, и он рухнул на грязный снег. Весенний ветер подхватил пепел, закрутив его маленьким буруном.

– Ты, конечно, горячая женщина, – заметил Кшистоф. – Но я впервые вижу, чтобы мужчину испепелило на месте. Вперед!

Черная дверь распахнулась, пропуская команду БОРа.

– Мари! Запах!

– Слишком много крови, – поморщилась она. – Я обернусь.

– Так, все отвернулись! – приказал Кшистоф. – Если замечу, что кто-нибудь подглядывает, – уволю!

Он сгреб сброшенную ею полицейскую форму с мраморного пола, сунул черные кружевные трусики в карман и побежал за пумой, которая уже неслась прыжками вверх по спиральной лестнице.

* * *

– Брун! Очнись.

Брун попытался приоткрыть веки, через полоску света проступили тонкие черты. Он улыбнулся, но на лице Эльзы появились рыжие усы, уши вытянулись, опушаясь кисточками, и он, вздохнув, снова закрыл глаза.

Его куда-то несли, везли, иголки впивались в тело, ремни перетягивали сломанные кости – он лишь слабо рычал. Ему надо было поспать. Он готов был проснуться, только если бы его разбудила Эльза…

Эпилог

Эпилог

– Ты идиот, – сказал Кшистоф, сидя за столом в доме Бруна. – Ты понимаешь, что натворил? Все вампиры сдохли. Тебе вменяли расовый геноцид!

– Не вменили же, – пробурчал Брун и вылил омлет на сковородку, держа миску одной рукой. Второй он все еще старался не шевелить лишний раз, хотя гипс уже сняли. Пальцы, отбитые рукой Бальтазара, заживали: розовые лунки ногтей потихоньку отрастали и отчаянно чесались по ночам.