Как только Илайн сбросила послание, Риз переключил тумблеры, и Пернатый дом, набрав высоту, устремился на запад.

С осознанием того, что теперь безлюдь в безопасности, Риз устало закрыл глаза. Спокойствия ему хватило на несколько жалких секунд, после чего он вновь сосредоточился на полете. Какое-то время они молчали, пытаясь свыкнуться с мыслью, что произошло. Риз больше не мог вынести этой недосказанности, в которой ему мерещилось осуждение, и признался:

– Я должен спасти, что осталось. Пернатый дом нужен мне, чтобы вернуться в Делмар.

– Не объясняй, – прервала его Илайн с мягкой улыбкой, мелькнувшей и тут же погасшей за напускной серьезностью. – Я все равно последую за тобой.

Он решил, что ослышался, потом – что не справился с управлением и, разбившись о землю, доживает последние минуты в агоническом бреду. Осторожно прикоснувшись к руке Илайн, он убедился в реальности происходящего. Пальцы скользнули к запястью, поймали учащенный пульс и, обойдя свежие ссадины, загрубевшие царапины и шелушащиеся пятнышки от химикатов, с которыми она работала, спустились ниже, к костяшкам, где кожа была нежной и бархатистой, как крылья бабочки. С губ Илайн сорвался тихий вздох, и Риз заметил, что от темно-бордовой помады остался только контур, похожий на след от вишневого сока.

– Я последую за тобой и прослежу, чтобы ты не убился.

Она высвободила руку и снова стала собой: резкой, волевой и свободной Илайн – диким безлюдем, который невозможно ни постичь, ни укротить.

Глава 19 Напуганные дома

Глава 19

Напуганные дома

Дарт

Совет лютенов начался с того, что собравшиеся почтили погибших собратьев молчанием, пронизанным страхом за собственные жизни. Жернова противостояния между безлюдями и Общиной безжалостно перемалывали лютенов как зерна, и никто не знал, чье имя прозвучит следующим. Зуби, Лохматый, Сид…

Дом без окон был мрачен и в прежние времена, а теперь будто превратился в склеп. От каменных стен веяло ледяным холодом, воздух пах сыростью и раскаленным воском. Горящие свечи не давали ни света, ни тепла. Дрожащее в канделябрах пламя отражалось на лицах, превращая их в страшные маски: черные пятна теней, нахмуренные брови и сжатые губы, напоминающие тугие швы. Все как один они стали похожи на лютину Твиллу – угрюмую, облаченную в черное. Сегодня она набросила на плечи бархатную шаль с бахромой из стеклянных бусин, в которой легко узнавался отрез портьеры.

Лютины часто шили одежду из домашних материй: в ход шли простыни, покрывала, коврики и прочее – кто чем располагал. Они наряжались в перекроенные под платья шторы, украшенные тюлевым кружевом, льняные юбки с масляными пятнами, въевшимися в ткань, когда та служила кухонной занавеской, хлопковые рубахи из пожелтевших от времени простыней или гобеленовые жилеты, пыльные и выцветшие на солнце.