Эмре продолжал прыгать с работы на работу. В следующем году он успел побывать и учеником сапожника, и разносчиком у бондаря, и даже мясником на бойне. «В мясном ряду», – поправил он однажды, когда Чеда спросила, надолго ли он там. С этой работы Эмре приносил домой мясо, но его глаза долго блестели потом странным, болезненным блеском. В мясном ряду он проработал дольше всего, почти год, но в конце концов перешел к цветочнику, собирая для него дикие растения на берегах разлившейся Хадды.

На его заработок надеяться не приходилось, но Чеда, выплатив Джаге долг, начала зарабатывать хорошие деньги. Что-то приходило с турниров, что-то – от Османа, что-то капало с уроков, которые она давала детям в Ямах, – прикрытие, которое придумал Осман, чтобы оставить в тайне ее настоящее имя и объяснить всем, почему она постоянно бывает в Ямах. В конце концов они с Эмре переехали в Розовый квартал, поближе к базару и рынку специй.

Удивительно, но сперва Эмре не хотел уезжать, отговаривался тем, что это дорого и лучше жить где живется. Она подозревала, что он не хочет покидать место, где жил с Рафой. Хоть они и переехали после его смерти, денег у них было тогда не много, так что и новое жилье сняли неподалеку.

Кое-как Чеда уговорила Эмре переехать, хотя казалось, что он долгое время презирал ее за это. В конце концов его презрение сошло на нет, но она не могла не задумываться, сколько еще он держит внутри. Что, если гнев и ненависть зреют и зреют внутри него? Чеда знала, что когда-нибудь они неизбежно вырвутся наружу.

Однажды, доставляя по просьбе Османа небольшую коробочку слоновой кости, Чеда оказалась на Отмелях.

Трое мальчишек погнались за ней, вскоре к ним присоединился четвертый. Она не знала, охотятся ли они за ее грузом, но рисковать не захотела и рванула от них переулками, перепрыгивая заборчики, срезая путь. Чего они хотели, она так и не узнала – несколько поворотов, и они вдруг остановились как вкопанные, развернулись и убежали.

Мгновением позже Чеда поняла, почему. Дверь дома перед ней охраняли две женщины.

Квартал этот называли Узлом – его узкие улочки вились и путались среди глинобитных домишек, стоявших вкривь и вкось, как пьяницы после бутылки арака, или нависавших друг над другом, образуя туннели. Обычно жители Узла держали окна открытыми, наблюдая за улицей или болтая с соседями. Но не сегодня.

Сегодня все двери и окна были наглухо закрыты. И Чеда знала, почему.

Эти женщины выглядели здесь так же чужеродно, как горшок золотых ралов. Их выдавали не пристальные взгляды и позы умелых фехтовальщиц, а сабли. Сабли в лакированных деревянных ножнах с черным вкраплением.