– Может, нам, сломленным, следует держаться вместе.

Меня осенило: секс. Он говорит о сексе.

Я задумалась. Меджка был красивым мужчиной. Вполне возможно, что он прав. Мы оба сломлены. Вполне вероятно, именно Меджка лучше всего поймет мои острые углы.

Но в то же время предложение казалось… неправильным.

– Нет, Меджка. – Я покачала головой.

Он дернул плечом:

– Я должен был спросить.

Он встал, поцеловал меня в щеку – так неожиданно, что я подпрыгнула, – и вернулся танцевать с радостной улыбкой на лице, словно ничего не произошло.

* * *

Еще некоторое время я сидела одна. Луия уже давно покинула свое место, чтобы потанцевать, оставив на этой стороне стола только меня, и я оперлась локтями на единственный свободный участок среди тарелок с объедками и полупустых бокалов.

Присутствие Кадуана я ощутила еще до того, как он заговорил, причем словно бы всеми чувствами сразу.

– Тебе понравилась церемония? – спросил он, подойдя сзади.

Я повернулась и поняла, что с недавних пор действительно стала воспринимать мир иначе. Теперь я осознавала, что такое по-настоящему восхищаться красотой. И, глядя сейчас на Кадуана, я думала, как он прекрасен.

В ожидании моего ответа король сел на оставленный Луией стул.

– Церемония была… – я замешкалась, а затем произнесла единственное слово, которое смог подсказать разум, – прекрасна. Странно, что никто не выглядит грустным. – Я оглядела празднующих.

– Почему они должны грустить?

– Нам пришлось проводить так много погибших.

– Смерть – не повод для грусти.

Я подумала о словах, сказанных Кадуаном вызволенному из рук аранской королевы фейри, когда тот умирал на столе. Казалось, с тех пор прошла целая жизнь.

«Смерть – это дверь. Смерть – еще не конец».