Высокий – такой высокий, что едва не упирался макушкой в потолок. И темный, словно состоял из теней, в плаще тьмы, ничего общего не имеющем с материальным миром. Но под этой бесформенной оболочкой мне виделись длинные паучьи конечности. Длинные пальцы едва не подметали пол, истаивая к концам, как тени на свету. Длинные ноги без ступней, колени вывернуты назад.

Сколько ни вглядывалась, я не различила черт лица. На его месте было пятно пустоты.

И все же я знала, что оно улыбается.

«Семья Зороковых не одобряет обмана».

Это не походило на звуковые колебания, скорее на клуб дыма. Сказано было на теренском, с отчетливым выговором треллианских правителей – но это все казалось налетом, маскировкой.

Затем комнату наполнили другие звуки.

Вопли. Вопли боли. К первому присоединялись новые и новые, сливались в нестройном хоре мольб и рыданий.

Мне не надо было объяснять, что я слышу. Мне вручили руки рабов. А теперь дали послушать их предсмертные крики.

Что-то во мне порвалось. Ни о чем не думая, я подняла Иль Сахай – и ударила.

Я не промахнулась. Почувствовала, как Иль Сахай основательно врезался в тело. Только – было ли то телом? Мне в лицо ударили брызги, но в них не было тепла крови, а через секунду они стали жечь кожу.

Тварь словно не заметила. Она двигалась рывками, словно проскакивала сквозь время, перебрасываясь через доли секунд. Даже вблизи я не увидела лица. Но в его странной тени что-то мелькало – образы людей, кричащих в муках и ужасе.

Тварь потянулась к моему горлу.

Но Макс ее опередил. Его оружие, пылавшее так ярко, что в воздухе мерещились угли, врезалось в теневое тело. Тварь содрогнулась, будто потянулась сразу в сто сторон.

Макс, рыча, выпустил пламя на волю, а я занесла Иль Сахай для нового удара и…

И мы остались одни.

Ошеломленный Макс качнулся назад. Мы, еще не опустив оружие, моргали, уставившись друг на друга.

Секунды прошли в молчании.

– И что, – тихо заговорил Макс, – это было, Вознесенные его дери?

– Оно и сейчас где-то здесь, – прошептала я.

Не знаю, откуда пришла ко мне эта уверенность. Но Макс наклонил голову – он тоже чувствовал. Поднял палец, и все светильники в доме зашептались, оживая. На стенах расцвели розовые отблески.