Боль во мне затвердела. Я узнала и его чувство. Гнев, отражение моего.

– Они стали забирать наших, – сказал он. – Вскоре после того. Пока я пытался узнать, что с тобой сделали, пропали шестеро фейри. Я их вернул, но только одного живым. А то, что делали с тобой… сотни лет…

Он неловко сбился. Странно было это слышать. Казалось, он не из тех, кто может растерять слова, но он осекся, отвел взгляд. И снова повернулся ко мне:

– Люди еще существуют лишь потому, что мы это допускаем. Прежде цена жизни определялась мощью Дома, которому она принадлежала. Теперь же мы – одно королевство. И жизнь каждого фейри бесценна. Давным-давно люди убили сотни наших. Больше они не получат ни единой жизни. Ни единой. – Он презрительно наморщил нос. – Я никогда не откажусь от войны за свой народ. Без людей мир станет лучше.

Молчание. Его слова словно резали мягкий шелест ветра в листве. Кадуан смотрел на меня, и его взгляд сплетался с моим, как сплетаются руки. Что-то заставило меня помедлить. В этом взгляде мне мерещились воспоминания. Воспоминания были у него, а у меня не было.

– Я не помню, – тихо сказала я. – Ничего этого я не помню.

Его взгляд смягчился.

– Я знаю.

– Ты, может быть, ищешь Эф. А ее, может быть, больше не существует.

И снова его взгляд изменился, но эта перемена осталась мне непонятной.

– Может быть, – сказал он, – и все же я счастлив, что ты здесь.

Странно, подумалось мне. Я не знала, как описать копившееся в груди чувство. Оно было неудобным. Все здесь было неудобно.

– Даже если я – всего лишь Решайе?

Рука Кадуана легла на мою. На этот раз я не отдернула ладонь.

– Даже если так.

Глава 88 Макс

Глава 88

Макс

Мир сыпался песком между пальцами. Мне удавалось ловить лишь по песчинке зараз. Вот я выхватываю осколок воспоминания – большого, важного, – и тут же он тает, как призрак.

Сознание раскачивалось, не даваясь в руки. Несколько раз я приходил в себя в такой белой комнате, что сводило живот – накатывала убийственная боль, а надо мной озадаченно склонялись люди с незнакомыми лицами. Те дни прошли как в тумане. Сновидения оказывались ярче. Реальность виделась как сквозь запотевшее стекло. А сны? Сны были резкими, хоть и разбитыми в осколки.