Он взглянул на кресло, стоящее возле кровати, но и оно пустовало.

Мне просто приснился сон.

Зелье Антонио сработало даже слишком хорошо. Гидеон спал как убитый, но ему всю ночь снилась Руна.

Сны были такими яркими, что он поверил, будто все наяву, был убежден в этом: Руна проскользнула к нему в комнату в темноте и прикрыла за собой дверь. Села в кресло и склонилась вперед, убрала волосы с его лба. Он проснулся от ее прикосновения – по крайней мере, проснулся во сне – и обвил пальцами ее запястье. Притянул к себе, под одеяло. Обнял ее, будто защищая от всего мира, погладил холодную кожу, пытаясь согреть.

Он помнил мягкость ее бедра под ладонью. Соленый вкус кожи на губах.

Но нет. Ничего подобного случиться не могло. Ему приснился сон, вот и все.

Гидеон не мог прикоснуться к Руне – не позволяло проклятье Крессиды.

Усилием воли он отогнал навязчивые образы и выбрался из кровати. Одевшись, направился вниз – в гостиную. На середине лестницы вдруг услышал знакомый сердитый голос.

– Я знаю, что он здесь.

Харроу?

– Скажи ему, что мне надо с ним поговорить.

Гидеон двинулся дальше по ступеням и остановился у подножья лестницы. Харроу стояла у входа в гостиную, открытое помещение с несколькими колоннами и огромным камином. Напротив Харроу стоял Антонио.

– Если не приведешь его, я… – Глаза цвета жидкого золота вспыхнули при виде Гидеона. – Наконец-то.

– Пришла сдать меня? – Он прислонился здоровым бедром к перилам и сложил руки на груди. – Я так понимаю, с минуты на минуту сюда явится взвод солдат и выбьет дверь?

Харроу от его слов вздрогнула. Она открыла было рот, чтобы ответить, но, казалось, передумала.

– Кровавая гвардия лишилась руководства, – сказала она. – После твоего дезертирства у них не осталось ни шанса оказать достойное сопротивление Крессиде. Мы сейчас легкая добыча.

Гидеон нахмурился.