– Ты уезжаешь? – Вопрос прозвучал глупо. Конечно, уезжает, раз его изгнали.

Конечно, он уезжает.

– Да, – Кукушонок неловко развел руками. – Спасибо, что заплатила за меня. На улице к нам какой-то монах подошел и еще денег дал, в платок завязанных. Сказал – от тебя. Там… очень много золота оказалось, в платке этом. Батька просто в столбняк впал, как увидел. Он вообще после всего этого малость не в себе.

– Не благодари. Оттуда, – я мотнула головой в сторону грота, – считай и не убыло. Малая толика, сам знаешь.

Кукушонок помолчал, разглядывая отвесный бок скалы. Провел пятерней по огненной своей шевелюре.

– Ты тогда говорила, что того… свирельку свою посеяла. Я ж спугался…

– Посеяла.

– Да как же?

– Пришлось учиться входить без нее.

– Как же без нее?..

– Да вот так, – я отмахнулась. – Амаргин помог.

– Это… тот колдун, который…

– Ага. Тот, который.

– Он… не наказал тебя?

– Не наказал.

Пауза. Ветер беспорядочно рыскал по островку, словно мышкующий пес. Темное небо рассекла молния – и почти сразу грохнуло, закладывая уши. Чайки давно попрятались, и только над заливом наворачивала круги какая-то черная птица.

Кукушонок поднялся, обошел камень и снова сел рядом, только с другой стороны.

– Куда ты собираешься теперь?

– В Галабру. – Он бездумно поковырял мозоль на пальце, потом сунул палец в рот, скусывая отодранную корку. – Или в Снежную Вешку. Или в Старую Соль… тьфу! Там видно будет.

– Ты… деньги-то у тебя есть на первое время?