И сама Каланда, чем-то больно напомнившая госпожу Райнару… может быть, красным платьем и высокой прической, а может быть, царственной осанкой. На Каланде не было слепого пятна – только краска и румяна, сделавшие ее старше, чем она выглядела при нашей последней встрече.

И следом чередой, один за другим, двинулись гости и местная знать.

Золотоволосые, золотоглазые Арвели, алые, как пламя, Араньены, еще кто-то, поскромней окрасом, но явно из высоких. Несколько черно-белых Моранов, некоторых я узнала – Дьен, младший сын Вигена, и старший сын Змеиного Князя Касель, той же удивительной масти, что и его отец – полголовы белые, полголовы черные. Некто смуглый, черноглазый, с отчаянно-розовой шевелюрой; как я ни старалась, не смогла вспомнить, кому из высоких домов принадлежит сия экзотика. И толпа нобилей рангом пониже, не расписных, но не менее чванливых.

Было душно, от сладкого дыма кадильниц кружилась голова и свербило в носу. Не расчихаться бы…

– Слава Тебе, Спаситель, Упование наше, слава Тебе!

Хор завел славословие, пространство перед алтарным возвышением очистилось, жениха с невестой развели по храмовым притворам. Два диакона вынесли в украшенных цветами носилках здоровенную, длиной не меньше полутора ярдов, золоченую свечу. На мозаику пола перед алтарем служки постелили белую скатерть, на которую и встали Найгерт с Корвитой по обе стороны от большой свечи. В руках каждый из них держал по маленькой свечечке, охраняя огонек ладонью.

Кто-то тронул меня сзади за плечо.

– Что? – Я повернулась.

– Слушай внимательно, – шепнул Эльго.

Я пожала плечами. Тут не слушать, тут смотреть надо. Когда еще такое торжество увидишь!

– Имеешь ли ты искреннее и непринужденное желание и твердое намерение быть мужем Корвиты Клест, которую видишь здесь перед собою? – пророкотал его преосвященство.

– Имею, отец мой.

И пение, и колокольный звон смолкли, спокойный голос Найгерта внятно прозвучал в густой тишине.

– Не связан ли ты обещанием другой невесте?

– Нет, не связан.

Оборотившись к вороненку, епископ задал те же вопросы.

– Имею, отец мой, – звонко отвечала Корвита. – Нет, не связана.

– Если кому есть что сказать против, – громовым голосом возвестил его преосвященство, – пусть сделает это сейчас или замолкнет навсегда.

Эльго снова положил руку мне на плечо. Пальцы грима сжались:

– Пришла пора отдавать долг Полночи, Леста Омела. Иди и говори правду.