– Бог мой, Златон. Неужели даже покопавшись в моей голове, ты так ничего и не понял?! – Она резко тряхнула волосами.

«В моей голове».

Она говорит о том, что они видели в лаборатории, или о том, что подсматривали через воспоминания Платона? Звучало как-то странно. Слишком очевидно.

Но Злат предпочел списать однозначность услышанного на то, что Адалин не в себе.

– Ты не заслуживал того, что сделал с тобой наш отец, – добавила Адалин, пытаясь убедить Злата в жуткой догадке – перед ним стоял его брат.

Только вот Златон не привык доверять любому слову, и уж точно не речам поехавшей «Горгоны».

Доказательств никаких не было. Сказать «наш отец» сможет кто угодно.

– Ты хочешь убедить меня, что ты и есть Платон? – усмехнулся он. – Не получится. Мой брат лежит в «Цербере».

– Да, моя оболочка находится там, но не сознание. Сознанию не нужны преграды, – Адалин вздохнула. – Злат, ну подумай же. Вспомни хотя бы Монику, разум которой мы перенесли в тело твоего голубя. Что, не было такого?

Он прищурился. Про Моню действительно знали не многие. Но кто сказал, что Платон не мог поделиться с Адалин своим первым успешным опытом по пересадке сознания в другое тело?

Он отказывался принимать, что Платон и Адалин – единое целое.

Бред. Его брат больше полугода не приходил в себя.

– Ладно, можешь не верить, – она безразлично махнула рукой. – Нет никакой разницы, веришь ты или нет. Это никак не влияет на то, что произойдет. Слушай меня внимательно. Я хочу тебе помочь. С того самого дня, как мне стало известно, ЧТО с тобой случилось из-за нашего отца… – Адалин постучала по своему виску и поморщилась. – Я знаю про Вяземского. Я знаю всё.

Он попытался открыть рот, но клятва помешала даже вдохнуть. Он не мог обсуждать всё, что касалось вмешательства паука в свой разум. Даже усомниться не мог или отмахнуться, не говоря уже о прямых вопросах.

Это чертовски мешало. Особенно сейчас.

Адалин заговорила сама, и уверенность в том, что она – это лишь подопытная Платона, с каждым новым словом всё сильнее меркла. Слишком много деталей «ей» было известно. Про Серпа, про Вяземского, про их договор. Да и чем больше Злат вслушивался, тем больше слышал ноток из речи брата, его акцентов, словесных конструкций. Тех мелочей, которые нельзя перенять специально.

Пусть перед ним и стояла девушка, но говорил – уверенный в себе мужчина. Ученый. Маг.

Платон Адрон.

– С того самого дня меня гложет бесконечное чувство вины, – он покачал головой. – Ты не заслуживал стать таким. Не заслужил всю эту злобу внутри себя. Они поигрались с твоим мозгом, а я был их негласным соучастником. Меня до сих пор мучают ужасные угрызения совести.