Но чем больше проходило времени, чем сильнее давили змеи и гигантские щупальца, тем меньше солдат из «Цербера» оставалось в строю.

В какой-то момент против Адалин осталось только двое – Златон и Дитрих. И если Златон еще держался, то Дитрих всё больше и больше сдавал под натиском чудовищной магии.

– Хватит. Зачем вы сопротивляетесь? Я же… хочу помочь! – кричал Платон.

– Ну да, отец тоже хотел нам помочь, забыл? Сделать из нас идеального орка. Одного на троих, – рычал в ответ Златон, разделываясь с вырастающими перед ним чудовищами с огромными жуткими мордами уродливых рептилий. Но из одной оторванной головы вырастало несколько, и не видно было этому конца.

– Я не отец! Я не он! – бесновался Платон. Зал начинал чернеть, по полу заструилась темная дымка.

Виталик покрутил головой – прямо рядом с ним валялся осколок стекла.

«Была не была!» – не давая себе больше времени на размышления, он рассек стеклом ладонь, заливая артефакт собственной кровью. Если повезет, то тех крох магии, что в ней теплились, хватит для того, чтобы запустить процесс. Ну, и нужные повороты ключа он запомнил.

– Платон, все еще можно откатить назад. Остановись, пока ты не совершил непоправимое, – Дитрих до последнего надеялся на лучшее.

– Ты видишь это, брат? – неожиданно мягко и грустно спросил Дитрих.

Златон попытался пробиться к Диту. Так и не сумев сделать и шага из-за преграждающих дорогу змей, он крикнул, надеясь, что младший услышит:

– Что ты видишь?! Что там?!

– Он убивает свое тело. Рвет связь. Если он сейчас же туда не вернется, то погибнет…

– Остановись, придурок! Я сам тебе шею сверну! – закричал Златон, но без толку.

– Прав был отец, – вздохнул Платон; черный дым сгустился вокруг него. Он раскинул руки в стороны. Мертвенно-бледное лицо резко контрастировало с цветом магии. – Столько стараний, а всё без толку. Я – ничтожество.

В этот момент Дитрих повернулся к Виталику, будто знал, что он собирается сделать.

Виталик кивнул ему и крутанул ключ в последние разы.

Черный дым рядом с Платоном вдруг замер. Словно не дым вовсе, а что-то твердое, прочное, нерушимое.

Перестали шипеть змеи, застыли, высоко подняв головы, чудовища, порождения магии Вуду. Извивающиеся гигантские щупальца – окаменели, чуть покачиваясь, словно ветки странных абстрактных деревьев, нарисованные сумасшедшим художником.

Златон прыгнул вперед по наконец открывшемуся проходу, но Дитрих преградил ему путь.

– Что-то не то… – пробормотал Платон, начав озираться, в этот момент дым ожил и резко сжался вокруг него. Тонкое девичье тело изогнулось, словно простреленное током. Истошный вопль наполнил руины заброшенного госпиталя.