Я что есть сил пополз на голос. Под ладонями хрустело битое стекло и щепки. Густой дым стелился над самой землей, видимость была не больше метра.

– Скорее!

Голос звучал совсем близко. Я надавил рукой на стену, и она поддалась.

Дверь в кухню.

– Эй!

Дыма здесь было меньше, хотя он вовсю валил через распашные двери. Я поднялся на ноги. Над головой позвякивали кастрюли и сковородки. Стояло несколько холодильников. Шкафы, полные снеди, добытой тяжелым трудом.

А посередине на кухонной тумбе лежали, скрючившись, две неподвижные фигуры. Триста и…

Дьюи.

Я кинулся к Тристе. В раскаленном от огня воздухе ее кожа почему-то была прохладной. Липкой.

– Триста! – Я встряхнул ее за плечи, но ответа не получил.

Она была бледна. Дьюи тоже, его странное постаревшее лицо казалось безжизненным.

За спиной хрустнуло стекло. Я обернулся и увидел женщину. Она целилась в меня из пистолета.

Палец нажал на спусковой крючок.

Плечо пронзила жгучая боль. Не дожидаясь второго выстрела, я, вскрикнув, нырнул на пол и спрятался за тумбой.

Оставив Тристу и Дьюи на тумбе, разделявшей нас с незнакомкой.

– Что ты делаешь? – воскликнул я. – Надо выбираться, а то мы все тут погибнем!

По лицу женщины струились слезы.

– Прости.

Дрожащими руками она снова взвела курок пистолета.

Я пригнулся, и пуля срикошетила от кастрюли, висящей на потолке.