– Лакс, дело серьезное. Это нельзя игнорировать.

– Знаю! – просипела я и глубоко вздохнула. – Знаю. Не тревожьтесь, хорошо? Страттори мне ничем не поможет.

Колетт взяла у меня из рук свой окровавленный платок и развернула.

– Какого черта?

Во мне вспыхнуло привычное желание опять солгать. Я не хотела беспокоить их или впутывать в свои дела с Дьюи.

Но как же я устала притворяться. Устала лгать.

И вообще устала.

– Оказывается, моя магия тоже не такая, как у всех. И отличается не в лучшую сторону, как я думала много лет, а в худшую.

– Так это магия довела тебя до такого? – спросила Милли.

Я зажмурилась. Время замедлило ход. Наши мамы одновременно вынашивали нас. Три маленькие девочки с бантиками прятались за кулисами. Мамы утонули, и мы стали обедать вместе. Когда кто-то из нас плакал ночи напролет, мы молча сцеплялись мизинчиками в молчаливой поддержке.

Как же я тосковала по нашей дружбе с Колетт и Милли, наблюдая, как они смеются без меня, живут без меня. Как им было обидно, когда я отдалилась. И с какой легкостью они были готовы впустить меня обратно.

– Магия крови, – через силу произнесла я. – Я, сама того не зная, использовала кровную магию. На протяжении многих лет. Но не так, как Дьюи. Я никому не приносила вреда. Только себе самой.

Они уставились на меня в ожидании, что я улыбнусь, скажу им, что пошутила. Но меня снова скрутил кашель. Колетт поднесла мне стакан к губам и мягко похлопала по спине.

Когда приступ стих, Милли присела на корточки передо мной:

– Лакс, прекрати это. Прекрати использовать свою кровную магию или что ты там делаешь.

– Пытаюсь. – Если бы это было легко. Даже сейчас, когда я не призывала свои силы, над головами сестер плясали светонити, окрашенные страхом.

Сжимая окровавленный стакан, Колетт изучала меня:

– Значит, вот как ты отыскала Джеймисона на пожаре.

Я кивнула. Бороться не было сил.

– Что? Но как? – недоумевала Милли.