– И обмороки.

Я опять кивнула.

– И похудение.

Еще раз.

– И вот почему отец назначил тебя примой. – Она отвела глаза, уголок ее рта дернулся. Много лет она была на вторых ролях и начала сомневаться в себе. В своем таланте.

– Примой должна была стать ты. – Почему-то эти слова дались мне труднее всего. – Он знал, что я могу зачаровать публику без всяких камней. Во время шоу я заставляла зрителей поверить в то, что настоящий миг – самый счастливый в их жизни.

– И не расходовала драгоценные камни. – Она прижала ладонь к губам, покачала головой. – Все эти годы я не могла понять, чтó я делаю не так. Может быть, мало улыбаюсь, или не похожа на маму, или, наоборот, слишком похожа на маму. Но ведь дело было совсем не во мне, да?

В ее глазах блеснули слезы. Из-за меня она засомневалась в себе, в своем таланте, красоте, и этому не было прощения.

– Прости, Колетт. Примой должна была стать ты.

Свет потускнел. Милли покосилась на закрытую дверь:

– Черт. Антракт закончился.

– Пойдем. – Я через силу встала.

Колетт преградила путь:

– Да ты что! Тебя же любой ветерок с ног свалит.

Я расправила плечи, но с каждой секундой руки и ноги все больше наливались тяжестью.

– Дьюи не должен ни о чем догадаться. Надо продолжать.

Свет опять мигнул. Но Колетт не выпускала дверную ручку.

– После спектакля все нам расскажешь. И не смей пускать в ход свою магию, если тебе от нее так плохо. Договорились?

– Но после спектакля ей предстоит выйти замуж, – вполголоса проговорила Милли.

В молчании мы побрели обратно к мостику. Наш финальный номер Милли начнет с правой платформы, Колетт с левой, и они проделают короткие вступительные трюки перед моим коронным выходом.