– Я этой кровососке оторву крылья.

– Тогда тебе придется проделать то же самое с Селией, да и Магнус тоже поучаствовал, – ухмыльнулась я. – Не обижайся, но сейчас не похоже, что у тебя хватит сил даже птенца ощипать.

Она истощена. Глаза словно проваливались в глубокие впадины, кожа высохла, а волосы потускнели.

– Не стоит недооценивать мой гнев.

– Гнев – это хорошо. По крайней мере, ты не перестанешь бороться.

Закрыв глаза, я охотно отдалась гневу на Селесту, страху за Лупу и ярости на Нексора, который все это начал из чистого эгоизма. Когда Невен напал на меня, чтобы я дематериализовалась, я испугалась за себя. Но это должно сработать и в том случае, если боишься за любимых людей. Внутри меня вскипел жар. Селеста приказала выпороть Лупу, просто чтобы показать мне, что преимущество на ее стороне. Но это не так. Я сама вершила свою судьбу. Она могла мучить меня, пытать и убивать моих близких, но я не сломаюсь, я буду бороться до последнего вздоха. Добро в этом мире происходит лишь тогда, когда ты сам творишь добро.

С последним глубоким вдохом я превратилась в дым и туман и потекла сквозь решетку. Лупа ахнула, а Алексей тихо выругался, когда я трансформировалась в свою форму обратно. Голова так кружилась, что я упала на колени в гнилую солому, сырую, засаленную и омерзительную.

– Не трогай! – просипела Лупа. У нее не хватило сил прокомментировать мою дематериализацию, но она справедливо предположила, что с такой магией я способна и на простенькую замену соломы. – Нам повезет, если Селеста не узнает о твоем визите. Но пока ты здесь, в первую очередь позаботься об Алексее, – потребовала сестра. Ему пришлось гораздо хуже, чем мне.

– Он бессмертен, – процедила я, прекрасно понимая, что в его состоянии и с его ранами это мало что значит.

– Пожалуйста. – Она прерывисто вздохнула, в голосе прозвучало отчаяние. – Перед поркой он получил ровно столько крови, чтобы не умереть. Так раны никогда не заживут.

Как я и думала.

– Почему Николай допускает это? – Я достала графин с кровью, который дала мне Селия.

– Алексей отказался принимать все, что исходит от Николая, – после недолгой заминки ответила Лупа.

– Упрямство и гордость этих мужчин однажды ввергнут весь мир в бездну, – проворчала я и шагнула к решетке, разделявшей их камеры.

В клетке Алексея не оказалось даже соломы, но стригоя это, видимо, не волновало. Он лежал прямо на холодном каменном полу. Одна рука цеплялась за разделительные прутья.

– Пить сможешь? – тихо спросил я. – Селия передала тебе немного крови. – Я протолкнула узкий графин сквозь прутья.