– Все так. Охранник. Он долгое время был в Питомнике, пока тот не опустел. Как самый лояльный попал и в лабораторию. Дубиной хлестал так, что мы внутренностями блевали. А руки выламывал – только слушай, как кости щелкают.

Кора сглотнула, сжимая в пальцах юбку. Теперь она не могла сочувствовать убитому в полной мере.

– Правда, потом его турнули. Попортил кирпич.

– За порчу кирпича? – удивился Кристофер.

– Материалы дорого доставались. Так что да. Но ему все равно оплачивали молчание.

– Стой! Кирпич? Материалы? Ты о чем?

– О нас.

– Не понимаю, – глухо отозвалась Кора. – Расскажи все, что можешь. Все, что было после Белой комнаты.

26. Кирпичи

26. Кирпичи

Было время, когда Гилберт Хантмэн закончился. Его съела яркая вспышка, и он перестал существовать. Но Аконитом он еще не стал. Он просто был.

Он появился в белых стенах комнаты, в которой впервые осознал себя. Он лежал и просто был кем-то. Этого кого-то, конечно, пристегнули ремнями, лишив движения, в рот вставили кляп, голову зафиксировали, чтобы глаза смотрели на висящий неровный потолок, он был прозрачным и медленно затухал.

Это было первое воспоминание. Потом вдруг пришла чужая мысль, но тут же забылась, а сознание уплыло во мрак. Он заснул, чтобы увидеть, то, что навсегда останется в нем, что он будет трепетно оберегать и не поделится с остальными. Рыжая девочка, которая пьет из чашки с пионом, и ее кожа усыпана веснушками, а в ее ореховых глазах отражалось все, кем он когда-то был. Но кем?

Уже не Гилберт.

Еще не Аконит.

Его называли, как других, – кирпич.