Как Аконит и предполагал, местные, особенно пьяницы, за небольшую мзду в виде бутылки самого дешевого джина с удовольствием выболтали все, что знали, и даже взялись отвести журналиста (именно им представился Аконит) к месту обнаружения тела.

– Может, вы заметили что-нибудь странное, когда нашли труп?

– А чего там замечать? Юбка порвана, титьки наружу, шея вся исполосована, – рассказывал пожилой мужчина.

– Исполосована или просто разрезана?

– Исполосована, – настойчиво повторил провожающий. – Кровь припеклась уже, видно было и там, – он пальцем провел по собственной шее прямо над кадыком, – и тут, – теперь палец прочертил наискось от ключицы до самого подбородка, – в общем, полдюжины раз резали, наверное.

– А цветок?

– Стало быть, про аконит? Он в волосах у нее был. А волосы такие… Красивые даже. Рыжие, под лучами аж сияли. Даром что убили. Жалко девку, молодуха совсем, – подытожил пьяница, печально вздохнув. – Ну ничего, мы ее помянем и за Искру[27] ее Первому помолимся.

Они подошли к концу улицы, которая оканчивалась небольшим заболоченным ручьем с заросшими берегами. На двух деревьях висели полицейские ленты ядовито-желтого цвета.

– Ну, я проводил. Дальше сами, – пьяница потоптался рядом, ожидая доплату, и Аконит, не глядя, сунул ему купюры, проходя к месту, где обнаружили труп.

Ничего, кроме лент и смятой травы, не могло выдать, что недавно там лежала убитая Шарлотта. Ничего, кроме Голосов, которые вдруг начали говорить в унисон, сбавляя темп, а затем заведя мотив какой-то неизвестной песни.

Она была смутно знакома Акониту, потому что Голоса однажды уже так пели. Они пели так, когда Аконит шел по улице, случайно столкнувшись с Джеймсом Роузом-младшим, с 0229. Голоса пели, потому что они гораздо раньше самого Аконита уловили тогда знакомую силу.

Теперь Голоса пели вновь, и Акониту чудилось, что он видит тень чьей-то фигуры с глазами, которые ярко вспыхивают…

30. Рэдвуд-парк

30. Рэдвуд-парк

В прокуренном помещении на втором этаже бара было тихо и темно. Плотные портьеры Белладонна всегда занавешивала в особенно светлые дни, когда лучи Инти были раздражающе ослепительны. Рие этому противился и, проходя по комнате, распахивал шторы и окна. Аконит не вмешивался. В целом ему было все равно. У каждого из них были свои причуды, свои травмы и свои страхи. К счастью, эти наборы различались, что помогало им выживать, особенно первое время.

Они дополняли друг друга. Каждый был ответственен за разное: Донни – за планы по простому и быстрому улучшению жизни; Аконит – за грубую силу и остервенелую защиту «своих»; Рие – за дипломатию, хитрость и связи с «чужими». Их троица успешно справлялась с вызовами судьбы. Кто знает, что с ними было бы, если бы трио было дуэтом. Вряд ли что-то вышло бы. Со временем, конечно, они приспособились, научились и наконец сепарировались друг от друга, выбрав собственные пути. Что осталось неизменным, так это то, что они все так же были друг для друга «своими».