– Кровь…

– Вот и ответ, mon cher. Мы – лекарство.

– Эльфы не болеют миазмой?

– Вряд ли. Но не уверен, что они могут излечить ее. Ты ведь знаешь, Первый «проклял» их. Но это скорее было заложено еще в ходе эксперимента по их созданию: у них очень низкая фертильность. И в потомстве на десяток мальчиков приходится одна девочка. Угадай, как они решают проблему?

– Берут в жены человеческих женщин?

– Да, потому и говорят: видишь эльфа – прячь дам. Преувеличение, я думаю, но весьма показательно. В любом случае они перестали быть «чистокровными». Да и проверить это проблематично. Попробуй поймай эльфа. То ли дело только воссозданные Иные и гомункулы.

– Получается, нас создали ради крови?

– Чтобы лечить миазму… – пробормотала Донни.

– И приобрести бессмертие, полагаю. Мы не только лекарства, но и еще огромный запас энергии, которая накапливается быстрее, чем мы ее расходуем. Оттуда наши «срывы» с выплесками разрушающей энергии вовне или смертью, если высвободить ее внутрь. С ядами тоже забавно, если через кровь мы передавали наши приобретенные свойства, то и…

– Устойчивость к ядам тоже передавали, – закончила мысль Донни.

– Разные яды. Больше ядов, больше спектр устойчивости.

– Если изначально мы созданы только ради излечения миазмы, – напомнил Аконит, – то, возможно, тот, кто основал лабораторию, с этой болезнью и столкнулся.

– Да, вероя…

– Хадс вас дери! – рявкнул Кристофер. Он ворвался внутрь комнаты, отмахиваясь от провожатого. – Не надо так лапать!

За ним тенью шел бывший кирпич, который теперь работал на Донни. Младший приветливо махнул рукой и указал на Кристофера:

– Вот, говорит, его звали.

– Это мой отец, все нормально, – стоило Акониту сказать это, как три пары сияющих глаз врезались в него, выражая явное изумление. Оно и понятно: они из лаборатории, не помнят себя и не имеют семей. Слышать, что кто-то из бывших кирпичей нашел отца, было дико даже для самого Аконита.

– Бонжур, – первым подал голос Рие.

– И вам не хворать, – Кристофер огляделся, останавливаясь на встрепанной Донни и белоснежных волосах Рие.

– Я говорил о них, это свои, – пояснил Аконит. – Ты что-то узнал?