– Тебе, наверное, пора…

– Я остаюсь. И если я не ору на тебя, как дядя, это не значит, что я поддерживаю то, что ты собираешься уничтожить себя.

Гил тяжело вздохнул, пряча лицо на груди Коры. Она запустила пальцы в его волосы, массируя голову, и шепнула:

– Еще рано. Мы только начали. Дай нам время.

– Чем больше мы ждем, тем сильнее защита дюка. А я… я не могу спокойно сидеть, Корри. Я просто должен сделать это. Я не хочу… не хочу покидать тебя, но я должен. Это мой долг. А твой – отпустить меня. Ты достойна большего, чем… это, – Гил чуть отстранился, указывая на себя.

– Ты не «это», ты мой Гил, моя любовь, – Кора взяла его лицо в руки, приподнимая. Она пыталась сдержать подступающие слезы. – И я не позволю тебе уйти так просто. Ты должен дать мне обещание, что ничего не будешь предпринимать, пока не выйдет статья Рубиновой дамы. Обещай!

– Я обещаю тебе, моя богиня, – улыбнулся Гил. Она облегченно выдохнула, опускаясь к нему и нежно целуя.

У Коры сжалось сердце, когда она поняла, что руки Гила, обычно требовательные и жадные, хоть и бережные, теперь держали ее, будто она хрустальная и может треснуть и разбиться, разлететься на тысячи тысяч осколков. Гил касался ее так осторожно, так благоговейно, будто Кора ненастоящая, будто он забыл, что он Гил, что он Аконит, будто он снова 5897 в холодной пустой комнате, а его богиня лишь фантазия.

Слезы снова подкатились к глазам, и Кора запрокинула голову, чтобы не заплакать. Ей вдруг подумалось, что он всегда таким был: разрушенным юношей, но со временем Аконит дал ему уверенность и силу, а Гил вернул радость и ощущение жизни. Он смог быть сыном, другом и возлюбленным, но с тех самых пор, как Дурман пришел в их жизни, все начало угасать. Теряться в Белой комнате, шепоте Голосов и лице того, из-за кого случилось много бед.

Кора убрала платиновые волосы, падающие на глаза Гила, и упрямо уставилась на него, подмечая, что он избегает поднимать взгляд.

– Посмотри на меня, – шепотом приказала она. И он подчинился, как подчинился бы наверняка любой ее воле. – Я хочу, чтобы ты был со мной сегодня. Я хочу чувствовать тебя, я хочу запомнить тебя.

Пальцы Гила впились в нее, кадык дернулся от сглатываемой слюны. Его тело задрожало. Он уткнулся носом в шею Коры и попросил:

– Пойдем наверх, пожалуйста.

Она кивнула и нежно поцеловала его.

«Забавно, он сказал “пойдем”, но идет только он», – думала она, пока Гил нес ее на второй этаж, в гостевую спальню.

Ее руки дрожали, когда стягивали одежду и едва не разорвали рубашку на Гиле. Коре почему-то было ужасно больно, но еще и невероятно приятно, она зависла на грани, где-то между слезами и радостью. Каждая ласка сквозила отчаянием.