Мими стояла в стороне, сморкаясь, ее придерживал брат. Голова Мими все еще была перебинтована. Чуть ближе стояли юные девочки и молодая женщина – участницы читательского клуба, в котором состояла Мальва. Единственные ее подруги. За спиной Хэллы остановилась Лира.

Но Хэлле было все равно. Все равно, что по ее душу придет полиция или люди Баррета. Ей было тотально, абсолютно плевать. Ее сердце билось только по привычке, а не потому, что Хэлла ощущала себя живой.

Ком холодной земли обжигал льдом. Он упал на крышку гроба. Хэлла сделала шаг назад, хотя больше всего ей хотелось сделать шаг вперед. Упасть в эту яму, чтобы ее тоже засыпали землей вместе с единственным дорогим ей человеком, которого она не смогла уберечь…

Вокруг слышались всхлипы, какие-то бормотания соболезнований, но Хэлла ничего не говорила. К счастью, один из Жнецов что-то за нее отвечал, а затем вдруг тронул ее за плечо, заставляя повернуться, и сказал:

– Мы закончили.

И правда закончили. Свежий темный холм среди белоснежной скатерти снега, опустившейся на кладбище. Хэлла рассеянно кивнула, спросила холодными обветренными губами, должна ли что-то еще, и услышала, что ничего. Жнецы и остальные расходились. А Хэлла все смотрела на установленное надгробие, вчитываясь в каждую букву, пытаясь понять, не сон ли это? Не страшный ли кошмар? Не насланная ли на нее иллюзия?

– Хэлла… – позвал тихий знакомый голос. – Я… Мне жаль. Я могу побыть с тобой…

– Спасибо, Лира, но мне нужно побыть одной, – ответила Хэлла так спокойно, будто ничего не произошло, будто она не смотрела сейчас на могилу сестры, которую помнила еще крошечным свертком…

Раздались удаляющиеся шаги. Лира уходила. Какое-то время Хэлла еще стояла. Из рук ее выпало измятое соцветие мальвы, розовым всполохом опустившееся на землю. Мальва…

– Нет, – пробормотала Хэлла и замотала головой, – нет, нет! Она не умерла! Моя Мальва! Нет, зачем они закопали тебя?

Из горла вырывались горячие всхлипы, тело дрожало. Хэлла опустилась на колени и принялась копать. Ее пальцы вгрызались в еще рыхлую землю, комьями отбрасывая ее в сторону. Грязь пробиралась под ногти, ладони стали настолько холодными, что Хэлла почти их не чувствовала. Одинокая мальва рдела, откинутая прочь вместе с землей.

– Нет… Пожалуйста! – Слезы замерзали на щеках. Сухие губы лопались.

Какая-то часть Хэллы понимала, что это истерика, что нужно успокоиться. Но она не могла. Она копала и рыдала, выла диким раненым зверем. Так воет лисица в ночном лесу, пугая случайных путников…

Она продолжает копать, стоя на коленях. Спина ее горбится, черные волосы частично под воротником длинного пальто, частично выбиваются наружу, они липнут к влажным щекам. Подол черного платья промок от подтаявшего снега.