– Ксе Ника… – начала было Вал, но Вероника ее перебила:

– Не обращайся ко мне больше так, не смей. С меня довольно, Вал, – в горле сдавило от эмоций, которые она все эти годы сдерживала. – Я столько раз мысленно оправдывала тебя. Снова и снова пыталась увидеть в тебе хорошего человека, поверить в то, что и ты сама веришь в праведность своих поступков. Что ты защищала меня, заботилась.

– Все так, – сказала Вал. Вероника заглянула ей в глаза и поняла, что сестра правда верит в собственные слова… ну, или так хорошо научилась обманывать, что уже не понимает, когда лжет самой себе.

– Если бы ты действительно обо мне заботилась, то не убила бы моего питомца. Ты понятия не имеешь, как мне было больно, но если бы подумала, то не решилась бы на такое.

– Ошибаешься, – возразила Вал, а Вероника поспешила сказать:

– Ты пришла сюда с единственной целью: разрушить мое счастье. Больше нигде я не чувствовала себя на своем месте, в безопасности.

– В безопасности ты была со мной, – сверкая глазами, напомнила Вал.

– А кто защитил бы меня от тебя?

– Думаешь, тебя защитит он? – сплюнула Вал, указывая на лестницу, по которой ушел Тристан. – Думаешь, он станет защищать тебя и заботиться о тебе, как я? А эти твои чувства принадлежности и безопасности… Они ведь строились на лжи. Он тебя даже не знает. Не знает, кто ты и на что способна.

– Он знает меня лучше, чем ты, – ответила Вероника под презрительный смех сестры. Пожала плечами, не позволяя ей задеть себя. – А чего не знает – скоро поймет. Все они поймут. Да, не все тут идеально, но я хочу поправить дело. Повлиять на что-то, стать частью чего-то большего. Авалькира Эшфайр сама по себе не была великой… Она стала такой потому, что за ней пошел наш народ. Она стала такой потому, что объединила нас всех.

– Авалькира Эшфайр стала великой потому, что распалила огонь по всему миру, не позволяя никому и ничему встать на пути к своей цели. – Голос Вал звучал хрипло и неровно, переполненный эмоциями.

– Один человек стоял у нее на пути, – тихо напомнила Вероника, одновременно размышляя над собственными словами. – Сестра.

Вал было просто не узнать: рот превратился в черную щель, а глаза – в пустые провалы.

– Нет, Вероника. Даже смерть не встала бы у нее на пути.

– Может, и нет, – устало вздохнула Вероника, – но я хочу остаться тут. Здесь – мой дом.

– Нет, – замотала головой Вал; рыжие косицы захлестали по щекам. – Твой дом был и навсегда останется там, где я.

– Больше нет.

– А если тебя выгонят отсюда за ложь? – Глаза Вал поблескивали неестественно ярко, но ни слезинки не пролилось.