Вероника медленно покачала головой, анализируя сказанное Вал, пытаясь добраться до детали, которая смутила ее.

– Как тебе удавалось ею управлять? Как ты сумела призвать ее сюда? Это невозможно, ты не связана с ней.

Тристан ухватился за слово «связана», и его взгляд метнулся в сторону брачного вольера. Но Вероника была так занята спором, что не обратила внимания.

Вал склонила голову вбок, присматриваясь к Веронике, а потом глубоко в недрах ее разума распахнулась дверь.

Вероника вмиг поняла, что это – постоянная связь с Вал. Своего рода узы, но если узы с Ксепирой работали в обе стороны и к ним всегда был доступ, то этот канал был узок и непостоянен – открыт, но под защитой.

Веронику ослепило вспышкой озарения: Вал использовала эту связь с ней, чтобы управлять Ксепирой, добиться от феникса доверия. Вероника была частью сестры, константой, которую не вытравишь из разума, и Ксепира это почувствовала. Осознание напомнило о слишком сильной связи с Тристаном – и о том, как проникла в нее Вал. Если Вероника – часть ее разума, то и Вал – часть ее, а значит, она почувствовала, как Вероника нечаянно открыла похожий канал для связи с Тристаном.

Тристан об узах между сестрами не знал, зато знала о них Вал и вовсю пользовалась: воспользовалась узами между Вероникой и Ксепирой, чтобы добиться желаемого. Вероника впала в ослепительную ярость. При мысли о том, что от ее имени творила Вал, она ощутила себя грязной и порочной. И ведь так всю жизнь: Вал творила ужасные вещи, и всегда якобы во благо Вероники. При этом она много что утаивала, держала сестренку в неведении. Не только о себе и бабушке, но и о самой же Веронике, ее магическом даре.

Вероника решила, что с нее хватит.

Она усилила защиту, и связь с сестрой угасла. Дверь в разуме захлопнулась, но никуда не делась, ее присутствие меняло все, что было между сестрами. Не стало никаких воображаемых барьеров и ложного чувства защищенности. Но Вал оставалась внутри разума Вероники, и от нее было не скрыться.

Вероника лишилась дара речи. Она и дышать-то не могла, лишь с трудом, с присвистом втягивала воздух.

– Ненавижу тебя, – произнесла она наконец. Произнесла еле слышно, и Вал даже подалась вперед, чтобы расслышать. – Ненавижу тебя! – прокричала Вероника и залепила сестре звонкую пощечину.

Вал замерла, и ее лицо обрело пугающе спокойное выражение. Только расцветала на щеке красная отметина от удара. Вал сжала кулаки.

Вероника чуть запыхалась, поразившись собственному поступку, хотя нисколечко о нем не жалея.

Сестра скривилась и потупила взгляд. «Неужто совесть?» – успела подумать Вероника, но тут Вал медленно вытащила из-за пояса кинжал: обсидиановый клинок, костяная рукоять. Древний, но все еще острый.