Вероника ахнула: в ней снова отразилась суть Ксепиры, но уже телесная. Сердце грохотало, желудок сжался, каждый дюйм кожи покалывало. С детства она мечтала об этом моменте, но даже представить не могла, что впервые полетит на фениксе посреди пламенного сражения, когда биться будет за собственную жизнь.

Ксепира поднялась даже выше других фениксов, а звуки битвы почти потонули в свисте ветра и шорохе крыльев.

Когда они уже подлетали к обрушенным воротам, Ксепира стала разогреваться. Тристан заерзал, его потная грудь липла к мокрой спине Вероники, и она понимала, что долго он на ее раскаляющейся питомице не выдержит.

За несколько минувших мгновений ворота развалили еще больше: от створок осталась почерневшая рама, через бочки и прочий мусор лезли солдаты, а защищала проем всего горстка бойцов.

Тристан попросил Веронику, чтобы Ксепира летела ровнее, а потом у нее рядом с ухом что-то мягко щелкнуло – в сердце солдата, пытавшегося перебраться через баррикаду, вонзилась стрела. Тристан успел выпустить еще две, но тут солдаты догадались, откуда в них стреляют, и сами принялись целить в небо. Вероника не стала дожидаться, пока Тристан попросит ее подняться выше, подальше от вражеских стрел.

Получился неплохой отвлекающий маневр: солдаты забыли про защитников, и те успели перестроиться. Когда захватчики сделали то же – отошли к дальнему краю плато, – Вероника даже решила, что они отступают. Но Ксепира пошла на следующий заход, и она увидела, что на плато высыпало подкрепление – точно волна муравьев из разоренного муравейника. В животе у Вероники образовался колодец отчаяния.

– Аксура, спаси нас, – прошептал Тристан.

Вероника направила Ксепиру к поселку. Пролетела на бреющем крыле над строем солдат, и те бросились врассыпную. Приземлилась у разрушенных ворот. Времени было в обрез – враги уже собирались для очередной попытки.

Тристан соскочил со спины Ксепиры, и Вероника спустилась следом. Благодарно похлопала питомицу по шее, но не стала говорить, что делать дальше – питомица знала сама. Казалось, в битве их узы обострились, точно клинок крепкого оружия, каким они и были.

Тристан уже протянул Веронике лук и колчан со стрелами, но она покачала головой – Тристан стрелял лучше.

Когда из тени, перезаряжая самострелы и занимая новые позиции, вышли последние защитники, Вероника отправилась искать стрелы. Капитан Флинн сидел у телеги, привалившись к колесу и прижимая к ране пропитанную кровью тряпку. Кругом лежало еще больше тел – не то раненых, не то мертвых. Стараясь не смотреть на лица и раны, Вероника принялась собирать с земли и из завалов стрелы. Трава, постройки и тела горели, и в небо поднимались клубы дыма, от которого слезились глаза и першило в горле.