Это не для нее самой, напоминает она себе, подходя к столу. Это для Паскаля. Беатрис скорее умрет, чем попросит помощи у матери, но она не подвергнет Паскаля той же участи.

Ее мысли прерывает тихий стук, и она резко останавливается посреди комнаты. Стук доносится не от двери: он слишком звонкий, звук костяшек пальцев по стеклу. Она поворачивается к витражу и подходит к нему, различая смутные очертания тела с другой стороны. Она слышит звук ключа, поворачивающегося в замке, и с колотящимся в груди сердцем распахивает окно. Потерявший равновесие Николо чуть не падает на пол, но в последнюю минуту хватается за раму.

– Нам нужно поговорить, – наконец говорит он.

Несколько минут назад Беатрис с этим согласилась бы. За последние несколько часов она уже множество раз представляла в голове их разговор. Она ругалась на него, кричала и называла его всевозможными словами, требовала ответов, но прежде, чем он успевал ей их дать, влепляла ему пощечину. Она придумала дюжину резких замечаний, каждое хуже предыдущего, но ни одно из них не было достаточно ужасным. Однако теперь, когда он стоит, наклонившись, у окна и костяшки его пальцев побелели от того, насколько сильно он сжимает раму, слова покидают ее. Вместо того, чтобы рассказать ему все, что она отрепетировала в уме, она снова берется за открытое окно и захлопывает его, ударяя его по пальцам и заставляя кричать.

От этого звука ей становится немного легче, но удовлетворение длится всего мгновение, потому что окно вновь распахивается, и Николо все еще стоит там, ненадежно балансируя на подоконнике.

– Нам нужно поговорить, – повторяет он, и на этот раз Беатрис замечает невнятность его речи.

– Ты пьян, – говорит она, выговаривая каждое слово. – Но я полагаю, сегодня есть, что отметить, Ваше Величество.

– Трис…

Она быстро приближается к нему, хватая за плечи.

– Я могу вытолкнуть тебя из окна.

Он не выглядит встревоженным, даже не напрягается, просто оценивает ее спокойными холодными глазами.

– Нет, если ты не хочешь добавить к своим обвинениям цареубийство, – отмечает он.

Беатрис не ослабляет хватки.

– От тебя пахнет спиртным. Любой здравомыслящий человек мог бы предположить, что ты разбился насмерть, пытаясь сделать что-то глупое.

– А ты считаешь обитателей этого дворца вменяемыми? – спрашивает он с насмешливой улыбкой.

– Думаю, я готова рискнуть.

Она отталкивает его, и его руки крепче сжимают оконную раму. Страх вспыхивает в его глазах, и Беатрис чувствует, как ее пронизывает триумф. Она думает, что могла бы смотреть, как он умирает. Не прошло и дня, как она целовала его, а теперь у нее возникает искушение убить его собственными руками. Как быстро все может измениться.