Я не должна его впускать. Не должна быть слабой.
Через кристаллы я посылаю ответный выброс резонанса, достаточно сильный, чтобы его ошеломить, чтобы оборвать эту связь между нами. Но тот словно проходит поверх него, как волна, оставляя его нетронутым. Его голос звучит у меня в голове, искренний и умоляющий, и я… к моему стыду, какая-то небольшая часть меня слушает. Слушает, пока Арраог ревет, а мир сотрясается. Слушает, пока Фор изливает душу, каждое его слово звенит цепочкой чистых, кристальных нот. Слушает, пусть даже я и знаю, что должна отвернуться.
«Фэрейн – это все, что мне когда-либо было нужно. Фэрейн, с ее успокаивающим прикосновением и ее невероятной эмпатией».
Он ошибается. Он так ошибается! Красивые слова, но такие неправильные, такие глупые. Та версия меня была ничем. Жалкой, бесполезной. Парией.
Но его голос настойчив. Я слышу его, пускай и не вижу, как шевелятся его губы. Слова Фора долетают до меня со всех сторон разом, заполняя все мое сознание.
Он заключает меня в объятия. Я теперь слишком велика, чтобы меня можно было обнять, я разостлана по всему его миру. И все же я каким-то образом оказываюсь прижата к его груди, слушаю биение его сердца. Не дикое, отчаянное биение того, кого вот-вот раздавит насмерть. Это размеренная пульсация, она даже сильнее, чем пульсация кристаллов. Выверенный ритм, который не будет нарушен.
Это не может быть взаправду. Наверняка дело в ж
Но что, если это правда?
Что, если прежняя Фэрейн – не эта Фэрейн, состоящая из камня, – что, если бы она была здесь? Что бы она сейчас делала, оказавшись нос к носу с драконом и концом мира? Ее сила не была истинной силой. Это была слабость. Она сломила ее, сделала ее маленькой. Может ли быть так, что ту силу просто не предполагалось использовать саму по себе? Может, задумывалось так, что она должна работать в тандеме с этой, другой стороной моего дара?