– Но ты не праздновал?

Вик дарит мне нечастую улыбку, и я, не удержавшись, тоже ему улыбаюсь.

– Просто у меня желудок крепче твоего.

– У меня очень крепкий желудок.

– Правда? Но мне-то, в отличие от тебя, не понадобился мутный сок Элизабет.

Я пожимаю плечами.

– Тогда ты упустил все веселье.

Он усмехается.

– Иди позавтракай. Набей свой слабый желудок.

Я закатываю глаза, но… я и правда голодна.

Элизабет, благослови ее душу, накрывает на стол: большая миска густых сливок с обвалянными в них ягодами, ломтики солонины и хлеб, обмакнутый в какой-то сироп.

– Я припасла специально для вас свежую буханку, – подмигнув, говорит она.

– Ты лучшая фейри на свете, – в полусне говорит Эмони и быстро хватает кусок.

Я делаю то же самое, и мы макаем хлеб в сливки, пока тарелки не становятся кристально чистыми.

Потом я умываюсь из ведра, которое кто-то наполнил водой из колодца. Выхожу из дома, одетая в коричневую тунику и брюки, которые мне дала Элизабет, и вижу Вика и остальных вульминов с серьезными лицами. Они собрались вокруг какой-то девушки, которая стоит рядом с Лудогаром, и их семейное сходство видно невооруженным глазом.

У нее такие же волосы бирюзового цвета, такая же белая пена на голове, которая делает их похожими на волны, набегающие на берег. У нее ярко-бирюзовые глаза, и ростом она повыше – кажется, что девушка приходится Лудо старшей сестрой. Если на нем туника и жилет, то на ней простая серая блузка с накидкой и белый фартук с оборками по краям.

– Сколько? – спрашивает Вик.

Она пожимает плечами.

– Этого я не знаю.

Он переводит взгляд на Лудо, и фейри задумчиво наклоняет голову.