Да. Нет.

Маятник качается.

Озрик выводит меня из палатки, а потом и из лагеря, ступая так широко, что мне приходится делать по два шага там, где он делает один. Мы поднимаемся по тому же холму, на котором я уже стояла, и там, наверху, нас дожидаются пять лошадей – трое солдат уже в седлах, две лошади свободны.

– Умеешь ездить верхом? – спрашивает Озрик.

Я натягиваю перчатки повыше, сердце стучит, ладони становятся скользкими.

– Да, умею.

– Садись на пятнистую, – говорит он, и я с улыбкой смотрю на черную лошадь, восхищаясь россыпью серых пятен на ее груди. Моя кобыла намного ниже лошади Озрика. Если честно, я бы не смогла забраться в седло его жеребца без табуретки.

Остановившись перед кобылой, я легонько глажу ее, а потом наклоняюсь, чтобы убедиться, что мои гетры заправлены в носки.

– Тебя подсадить? – предлагает Озрик.

Я качаю головой.

– Нет, спасибо.

Он коротко кивает и, сев на своего жеребца, ждет меня. Я осторожно встаю в стремя и перекидываю ногу, а когда сажусь, расправляю юбки.

Должно быть, по выражению моего лица или хватке на поводьях Озрик понял, что я нервничаю, потому что повел свою лошадь рядом с моей. Он бросает на меня тяжелый взгляд, пока остальные солдаты Четвертого королевства разворачивают своих лошадей и следуют за нами.

– А ведь ты и впрямь не предала своего Золотого царя. Это требует мужества, – говорит Озрик, удивив меня.

Я сжимаю руками кожаные поводья.

– Вы меня даже не мучили, – хохотнув, отвечаю я. – Думаю, во всей Орее не найдется того, кто был бы так добр к своему пленнику.

– Пожалуй. Только вот сначала я тебя хорошенько запугал. Напомни-ка, что я тогда сказал?

Задумавшись, морщу нос.

– Кажется, пообещал выпороть меня, если я буду говорить гадости про короля Ревингера.

Озрик улыбается.