– Не могу, – бесцветным голосом ответила Полина. – Спать не могу, просто так сидеть не могу. Нужно что-то делать, но что? Я не понимаю.
– Полина, – Мариан никогда не был красноречив и сейчас задумался, подбирая слова. – Ты сейчас – солдат, а задача солдата – не только идти в бой, но и оптимально использовать время, чтобы иметь силы, когда наступит пора вступать в битву. Иначе проиграешь. Иди. Я обещаю, что разбужу тебя, если мне покажется, что с твоим мужем что-то не так.
– Умом я сама понимаю, что в стазисе ничего не случится, – Пол говорила медленно и от усталости и виталистического вмешательства глотала слова, запиналась, – а отойти не могу.
Она все-таки встала. Сделала несколько шагов, больно запнулась ногой о ковер и чуть не упала – Мариан рванулся к ней, успел подхватить. И там, в его руках, она, к его облегчению, всхлипнула, завыла тоненько, горестно, как собака, которую оставили одну, – и наконец-то разрыдалась. И долго-долго рыдала ему, надежному, ставшему родным, в плечо, выплакивая свою боль, свой страх и свою потерю. Так и заснула – обессилев, выплакавшись, с красным шмыгающим носом и опухшими глазами. И только во сне она снова стала похожа на себя – молоденькую девочку, которая вместо счастливейшего дня в жизни получила долгую жуткую ночь.
Глава 6
Глава 6
5 декабря, Бермонт
Колдун Рибер узнал о смерти Бьерна Эклунда в момент, когда это случилось. Накануне ночью темный поставил на спящего гостя простенькую следилку, определяющую, бьется сердце или нет.
Пульсация на запястье Рибера прекратилась около двух ночи, и колдун еще несколько минут прислушивался: не показалось ли, не начнет ли тонкая линия снова наливаться силой. Не начала. Он вышел из дома на мороз и измученно опустился на скамейку у заиндевевшего окна своей хижины. Схватился за голову. В груди противно, виновато ныло: он вспомнил теплый хлеб берманской жены, его сыновей, в младшего из которых вложил столько собственной виты, что вполне мог назвать его и своим тоже.
Людвиг сделал все, чтобы отшельник победил. И если этого не случилось – значит, смерть его была предрешена.
Но внутри все равно было вязко и муторно.
Через забор со стороны белого леса полетело воронье – под светлой луной, на фоне деревьев птицы с пронзительными криками садились у его ног и молча, обвиняюще глядели на темного. Пятна сажи на светлом мерзлом покрове.
– Надеюсь, ты зачтешь мне спасенных за одного погубленного, – тихо произнес колдун птицам. – Мне жаль.
Вороны всё слетались, и он спустился в погреб, вынес им старых костей. Теперь осталось только дождаться утра. Если Бермонт не заражен и жив – значит, будет еще больше жертв.