– Ну да. Это вообще возможно?

– Да, но, чтобы умилостивить их, нужна жертва. Они не шибко разговорчивы и не любят вступать в дискуссии с ныне живущими.

– Человеческая? – испуганно спросила Энджи.

– Конечно, на меньшее они вряд ли согласятся, – важно кивнул он.

Девушка растерянно замолчала, это было чересчур.

– О чем ты хотела с ними поговорить? – не смог удержать свое любопытство Олдан.

– А разве это не очевидно? Сначала Прасковья решила стать могущественной и вечной, и нам с друзьями стоило немалых усилий, чтобы ее остановить. Насколько я помню, предки были возмущены ее амбициями. Теперь этой идеей одержима и моя мать. Она поила меня отварами, чтобы я побыстрее забеременела, а затем и ускорила вынашивание ребенка. Она тоже хочет сотворить заклятие трех ведьм, и третий необходимый ингредиент у нее скоро появится. – Энджи коснулась своего живота.

– Любопытно, – тяжело вздохнул Олдан, – твоя мать очень изобретательна. – Задумавшись или погрузившись в воспоминания, он помолчал пару минут, добавил: – Как вы, людишки, жестоки и помешаны на власти. Сколько веков живу, но ничего не меняется.

Энджи было нечего возразить. Как же старый ворон прав! Тоже вздохнув, она горячо заговорила:

– Если я рожу девочку, она не успокоится, пока не добьется своего, а тогда… Она хуже и бесчеловечней Прасковьи в тысячу раз, моя мать – абсолютное зло. Неужели предки допустят, чтобы такая женщина, как она, получила всю силу рода и бессмертие? Я даже представить боюсь, каких дел она может натворить, но точно знаю, что деревней Глухово она не ограничится. У нее амбиции покруче. Я хочу родить мальчика и прервать наш ведьминский род!

– Это очень ответственное решение, – на этот раз глядя на нее чуть ли не с симпатией, заметил ворон.

– Я это понимаю, но не вижу другого выхода.

– Ой ли, – усмехнулся Олдан, – может, проще выкинуть за борт одну крысу, чем топить весь корабль?

Лицо Энджи посуровело, черты лица обострились, губы сжались, подбородок вздернулся:

– Ты предлагаешь мне убить свою мать?

Олдан с любопытством наблюдал за преображением грустной и подавленной доселе девушки.

– Ты сама назвала ее «абсолютным злом». Разве имеет значение, в чьем облике оно находится?

– Для меня – да!

– Не мне судить тебя и склонять к тому или иному решению, но я сообщу предкам о том, что ты просишь о встрече. – И, явно раздираемый противоречивыми мыслями, ворон нерешительно затоптался на жертвенном камне, но все же решился: – И я, пожалуй, все же дам тебе совет.

– Буду благодарна.