– А Кимар, замечали ли вы глубину его мудрости в темно-бордовых глазах? Жаль, что больше в них не заглянуть.

– Перестань, Хелин, – заворчала Ферга, нервно переминаясь.

– Он всегда был так добр ко мне. Порой мне казалось, что он единственный, кто меня понимает. При жизни я его так и не поблагодарила, не обняла, не почувствовала мягкость его шерсти… Могу я это сделать сейчас? – поддернутые пеленой глаза Хелин искали одобрения.

– Давай, только быстро, – сжалился маг.

Хелин, стоявшая ближе к погребальному костру Деоса, исчезла, тут же материализовавшись около минотавра. Могучий воин в железных латах внушал своим видом почтение и неподдельное уважение. Она нагнулась, прижалась щекой к его щеке, а левой рукой гладила шею, пытаясь ощутить, какая на ощупь шерсть у алого быка – она оказалась мягкой.

– Холодный… – прошептала Хелин. – Огонь ярости окончательно остыл в тебе.

– Все, Хелин, довольно. – Ферга потянула ее за плечо и удивилась, что тело заклинательницы дрожит. Она плакала. Впервые.

Хелин послушно выпрямилась. Столь сильные чувства ее ошеломили. Она трогала мокрое от слез лицо, задыхалась от горя, непривычно громко втягивала носом воздух. По сравнению с ее обычным состоянием это выглядело так, будто она пробудилась от долгой летаргии.

– Что это? Что со мной происходит? Я никак… – она не могла подобрать подходящие слова. – Что-то рвется у меня изнутри, кажется, вот-вот – и жизнь померкнет и во мне.

– Поздравляю, Хелин, – печально произнес маг. – Это твои первые эмоции, хоть и не самые приятные.

– Не хочу… не хочу испытывать такое. – Хелин бессильно поникла.

– Вот чудачка! – глухо воскликнула Ферга. – Вдохни полной грудью! До этого ты дышала лишь вполсилы. Это неизменная часть жизни. Однажды будет и на твоей улице праздник.

– Ферга права, – поддержал ее Иандаэль. – Не бывает такого, чтобы черная полоса не сменялась белой, счастья не бывает без горя, а за смертью всегда зарождается жизнь. Давайте же почтим память павших, наших доблестных друзей. Чем дольше мы держимся за них, тем сложнее им на новом пути.

Неамара понимающе кивнула и посмотрела на Америуса, который еще крепче прижал к груди свой сверток, не желая с ним расставаться.

– Пора, Америус, – сказала ему демонесса.

Он плотно стиснул губы, сдерживая себя, чтобы вновь не разрыдаться, и шагнул вперед.

– Надеюсь, ты не будешь против, Кимар? Вы вроде как ладили. – Америус положил сверток рядом с минотавром и дрожащими руками развернул его. Среди складок ткани показалось тельце ворона.

– Не то слово! Каждый раз наперегонки заглатывали пищу, даже я за ними не могла угнаться, – воскликнула паучиха. Она сама еле сдерживалась, чтобы не зарыдать.